Книга Война Фрэнси - Фрэнси Эпштейн

Вся эта полезная информация была сдобрена совершенно невероятными историями из ее жизни, некоторые из них очень смущали Людмилу, считавшую их неподходящими для ушей девятнадцатилетней девушки. Но обе женщины сходились в том, что нацисты — чудовища, с которыми нужно бороться на всех уровнях. Я начала верить каждому их слову. Каждый день во время двадцатиминутной прогулки по тюремному двору я искала глазами маму, но ее нигде не было.

Через две недели меня вызвали на допрос, а спустя полчаса отпустили. Пройдут годы, прежде чем я узнаю, что через несколько недель отпустили и Марианну: один из ее эсэсовских друзей вернулся из поездки и не застал ее дома. Однако в 1943-м удача отвернулась от нее: Марианну арестовали повторно. В том же году в тюрьме Панкрац ей отрубили голову.

Что стало с Людмилой, мне неизвестно.

Глава 5

Я вернулась домой — в квартире никого не было. Первым делом я подошла к отцовскому письменному столу. Открыла верхний ящик и, к своему ужасу, нашла там список маминых украшений, на котором был написан адрес майора З. Еще я нашла подозрительный пузырек без этикетки, в котором лежали маленькие таблетки. Тут раздался звонок в дверь, и я спрятала находку в кармане. Это был Джо, мой молодой человек. Он рассказал, что произошло, пока я была в тюрьме.

Чтобы узнать, почему нас арестовали, Джо связался с адвокатом-чехом, у которого были знакомые в гестапо. Тот выяснил, что немцы подозревают брата Джо, Пола, в операциях с иностранной валютой и поэтому два агента обыскали его квартиру. Они нашли листок бумаги с именем майора З., адресом, перечнем украшений и арестовали семью брата. Потом они допросили мать Пола и попытались узнать, где находится Джо. Она ответила, что, вероятно, Джо пошел в гости к своей девушке, то есть ко мне. Немцы арестовали нас, вызвали на беседу майора З. и после настоятельного совета умерить свою любовь к евреям отпустили его. Наше освобождение из Панкраца стоило 20 000 чешских крон. Выкуп доставили в чистом конверте, заложенном между страниц «Майн Кампф». Разумеется, родителей отпустили через несколько часов после меня.

Все мы по-разному отреагировали на первое заключение. Папа был зол на Джо и разразился тирадой о том, чего стоит вести списки, в которых упоминаются имена совершенно не причастных к делу людей. Он успокоился только тогда, когда я показала ему бумагу, найденную в его столе. Джо пришел к выводу, что при случае немцев можно подкупить, а потому его новообретенные связи в гестапо могут пригодиться в будущем. Mutti радовалась, что я жива и здорова, и была готова простить всех и вся.

Я рассказала о том, что слышала от соседки по камере, Марианны. Родители и Джо выслушали меня, но посчитали наивной: Марианна могла быть агентом-провокатором, которой было поручено выведать у нас информацию. Тем не менее я настаивала на том, что в ее совете отказаться от большой квартиры в центре, перенести ателье в несвязанное с ней помещение, а самим переехать в квартиру поменьше, которая вряд ли подвергнется немецкой реквизиции, есть смысл. Я хотела, чтобы мы переехали в пригород, где вряд ли будут проводиться рейды и происходить другие сюрпризы. Прошли месяцы, прежде чем мне удалось убедить родителей, но я смогла настоять на своем и в конце концов мы переехали.

1 сентября 1939 года, в день, когда разразилась Вторая мировая война, мой отец вновь погрузился в мир фантазий, ни секунды не сомневаясь в победе союзников. Каждый день он ходил по десять километров к одному из наших сотрудников, у которого теперь стояло наше радио, чтобы послушать передачи Би-би-си. По всему дому он развесил карты, на которых флажками отмечал немецкие позиции со слов самих немцев и немецкие позиции со слов Би-би-си. Мрачная ситуация, но с началом войны оптимизм отца взлетел до небес.

На Рождество Джо подарил мне щенка. Томми стал в семье настоящим центром притяжения и верным спутником отца в прогулках за новостями.

В начале 1940 года, когда война была уже в самом разгаре, Джо активно помогал Сопротивлению вывозить из страны бывших солдат армии Чехословакии, чтобы они могли присоединиться к антигитлеровским военным силам. Незадолго до оккупации Джо уволили из армии. Он был беспечным солдатом во время службы и никогда не относился к ней серьезно. Но после вторжения немцев его отношение в корне изменилось. Он чувствовал вину из-за того, что отправляет воевать других, и к концу апреля решил вступить в растущие силы добровольческих отрядов.

Маршрут выхода из страны был проверен не один раз и считался вполне безопасным. Патриотично настроенный лесник водил через границу, в Венгрию, группы от пяти до десяти мужчин. Оттуда они добирались до Югославии, а потом отправлялись в Палестину или Англию, где было сформировано «Чехословацкое правительство в изгнании». У нас дома состоялось долгое и слезное прощание, даже отец начал шмыгать носом, и Джо ушел, не забыв договориться о том, чтобы на другой день нам с Mutti доставили по корзинке цветов.

Три дня от Джо не было вестей, и мы, решив, что он удачно перешел границу, радовались и гордились им. Неделю спустя, когда я вернулась домой с работы, Mutti сказала, что в гостиной меня ждет посетитель. Это был Джо, с недельной щетиной на лице, от него пахло потом и навозом — он был воплощением крайней нищеты. Что-то пошло не так, и их группу перехватил немецкий патруль. Некоторых поймали, кого-то застрелили, а Джо и его приятелю удалось вырваться и пешком добраться до Праги; иногда их подвозили на машинах сочувствующие фермеры, они же давали им еду. По полям и дорогам они прошли около 650 километров. Узнать, ищут ли их немцы и можно ли оставаться в квартире его матери или даже у меня, не было никакой возможности. Теперь он мог быть опасен даже для Сопротивления.

Следующие несколько недель он провел в горных домиках своих друзей, постоянно переезжая с места на место. Прежде чем он ушел, мы решили пожениться. Мне было ужасно жаль Джо, и теперь он казался мне героем. Я всегда любила его за потрясающее чувство юмора. Что бы ни случилось, Джо всегда мог меня рассмешить. Он был моим самым близким другом. К тому же теперь в восемь вечера начинался комендантский час для евреев, а родители и щенок были не самой подходящей компанией для двадцатилетней девушки.

Глава 6

Когда я рассказала отцу о нашем решении, он пришел в ярость и начал обвинять Джо в том, что он крадет у него дочь. Мамуле, напротив, эта идея пришлась по душе, она обрадовалась, что в столь тяжелые времена рядом со мной будет кто-то молодой. После того как Джо вышел из подполья и вернулся в Прагу, мы наконец-то выехали из нашей большой квартиры в центре города. Хозяин квартиры был счастлив: теперь он спокойно мог сдать ее чехам.

Мы нашли крохотную квартирку на окраине города, рядом с киностудией «Баррандов»: две комнаты, кухня и никакого центрального отопления. Вдали от всего, но зато можно было гулять по полям и лесам, что раскинулись неподалеку. Для молодоженов места было бы вполне достаточно, но мы переехали туда вместе с родителями, чтобы не занимать много места. Часть мебели распродали, а тем, что осталось, заставили квартиру. Ателье перенесли в новое помещение в центре Праги.