Книга Свободная комната - Дреда Сэй Митчелл

— Я Марта.

У нее твердая рука и гладкая кожа; она не из тех, кому в жизни пришлось тяжело работать. Запах ее дорогих духов мягко обволакивает меня.

Она одаривает мужа лучезарной улыбкой:

— Почему бы тебе не срезать немного зеленой фасоли нам на ужин сегодня?

Слегка кивнув в мою сторону, Джек с радостью сбегает в сад, в который мне проход закрыт.

— Он не хотел вас хватать, — говорит Марта, и я переключаюсь на нее, — просто немного ревностно относится к саду. Чего он там только не выращивает!

Ее голос опускается до тона, которым беседуют близкие друзья:

— Между нами говоря, он иногда и на меня косо смотрит, когда я выхожу туда. Давайте я заварю чай, и мы поболтаем в гостиной?

— Чай звучит чудесно, но… Простите, у меня плотный график. В другой раз.

Она пристально смотрит на меня:

— А будет ли другой раз? Джек предложил вам комнату?

— Мы не успели дойти до этого вопроса.

— Если я скажу, что она ваша, вы согласитесь?

Я колеблюсь, вспоминая его руку на своей. Но делаю усилие, чтобы забыть об этом.

— Я была бы рада снять вашу свободную комнату.

* * *

Я выхожу из дома с радостной улыбкой, чувствуя взгляд Марты на спине. Как только дверь закрывается, я выпускаю полные легкие воздуха и испытываю сильное желание на что-то опереться.

— Хорошо посмеялись надо мной, да?

Я вздрагиваю от голоса, доносящегося слева от меня. Поворачиваюсь и замечаю пожилую женщину в коричневой шерстяной шляпе с лиловым вязаным цветком спереди. Она пристально смотрит на меня из соседнего сада. Она направляет на меня садовые ножницы с таким видом, словно ткнет ими в меня, ни на секунду не задумавшись.

Я делаю шаг назад.

— Прошу прощения?

— Тычете пальцами и хихикаете над моим садом. А это мой чертов сад.

Я в полном замешательстве:

— Простите… Я не…

Не давая мне закончить, она ускользает к себе домой в компании двух кошек. Дверь за ней захлопывается.

Глава 2

Выйдя из дома Джека и Марты, я сажусь в машину. Я вся дрожу и сжимаю руль, пытаясь успокоиться. Но не могу. Открываю бардачок, достаю баночку антидепрессантов, глотаю две таблетки не запивая. Закрываю глаза, ожидая, когда подействует их магия. Откидываюсь назад и аккуратно прикладываю кончики пальцев к виску. Растираю его. Глубоко вдыхаю. Использую собственную дыхательную технику, чтобы успокоиться.

Раз, два, вот моя туфля.

Три, четыре, а вот дверь в квартире.

Пять, шесть…

Так, медленно и спокойно, я прихожу в себя.

Когда напряжение внутри исчезает, я смотрю на часы. Половина пятого, и сегодня мне нужно еще кое-куда заехать. Мои родители ждут, что сегодня вечером я буду у них в гостях в Суррее. При нормальных обстоятельствах я бы без колебаний отменила встречу, но это не нормальные обстоятельства. Если я не поеду или не появлюсь, они запаникуют и позвонят родственникам. Или, еще хуже, — в полицию. Последнее, что мне нужно, это спасательный отряд из близких или полиция на хвосте.

Я завожу машину и уезжаю. Дороги забиты, все в пробках, и это хорошо. Я должна сконцентрироваться на руле. Не оставляя себе времени на беспорядочные мысли, полные сомнений. Свернув с М25, я еду через долину Моул и ее жирные зеленые поля с жирными коровами и овцами. Ее пухлые деревни с пухлыми домами и пухлыми полноприводными автомобилями, припаркованными снаружи. Это Англия, в которой я выросла. И нет ничего более английского, чем дом родителей. Это старый домик священника, который меньше особняка со свободной комнатой, но в некотором роде такой же величественный. И нет ничего более английского, чем сами мои родители, которые ждут меня у входной двери. Наверно, они видели, как я подъезжаю по длинной аллее, еще до того, как я добралась до самого дома. Да, это такое место.

Мой отец держится настолько прямо, как будто он проглотил кочергу, что делает его как будто выше ростом и не дает отвести взгляд. Мама в шутку зовет его серебристой лисой, намекая на его почти полностью седые волосы. До выхода на пенсию он был выдающимся врачом в Лондоне и к концу карьеры располагал собственной частной практикой. Он из тех людей, которых сейчас особо не встретишь. Сильный молчаливый тип. Я полагаю, таких называют стоиками.

Мама ниже ростом, волосы у нее за ушами скорее белые, нежели серые. Возраст оставил свои законные метки на ее лице; шрамы и морщины ее не пугают, это я знаю из первых уст. Она тоже из тех женщин, которых сейчас не встретишь. Она гордится достижениями своего мужа и единственного ребенка, но предпочитает оставаться в стороне. Она точно не из тех, кого можно принять за мать мужа.

Его зовут Эдвард, а ее — Барбара. Только Барбара, не Барби. На них обоих удобная деревенская одежда. Не знаю, твид ли это, но, скорее всего, именно он. Они крепкая пара, через полгода отметят тридцать пять лет совместной жизни. Я тоже хочу создать такую крепкую пару с мужчиной. Естественно, в голову мне приходит Алекс. Я безжалостно гоню эти мысли.

— Привет, дорогая!

Приветствие моего отца теплое, но чуть грубоватое, оно как бы предупреждает о том, что меня ждет. Никаких объятий, никаких поцелуев в щеку. Вместо этого он убирает прядь волос у меня с лица, как делал, когда я была маленькой.

Мама улыбается мне одной из своих солнечных улыбок, целуя меня в щеку. Не отпускает меня, лихорадочно проводя ладонями вверх и вниз по моим рукам, закрытым одеждой. Ее взгляд бегает по мне в поисках перемен. Хотела бы я, чтобы она этого не делала, от этого я чувствую себя очень некомфортно.

Когда мы идем по дому, я замечаю, как и всегда, что старый домик священника ломится от моих фотографий. Здесь я выигрываю призы в школе, получаю диплом с отличием по математике, тут занимаю призовое место на соревновании по гимнастике и обнимаю разных лошадей за шею. Все это довольно неловко наблюдать, но во всех этих фотографиях есть и противоречивая нота. Невидимый надлом. Рядом со мной нет ни друзей, ни парней. И я болезненно худая. По сравнению со мной и Марте не помешало бы сбросить пару килограммов. Но я знаю и то, что все фотографии, где я в своем минимальном весе, с выпирающими костями и огромными глазами на все лицо, спрятаны.

А моих детских фото нет. Мама сказала, что они были похищены вместе со многими другими вещами во время кражи со взломом в доме, где они жили, когда я была совсем маленькой. Я его совсем не помню. Помимо моих фотографий можно заметить лишь одну — это фото папы в молодости, во времена учебы на медицинском факультете. На ней он подвыпил и позирует с двумя другими студентами-медиками, все с кружками пива, направленными в объектив, и в хирургических масках, надетых в шутку.