Книга Экстаз - Бертрис Смолл

Дагон снова застонал и, не в силах сдержаться, исторг в ее глотку любовный нектар.

— Ах-х-х-х! — вырвалось у него, но Доре не выпустила его, продолжая сосать, пока не проглотила до последней капли все, что он мог ей дать. Ноги Дагона едва не подкосились, но он сумел сохранить равновесие.

Но тут, так же проворно, как начала свою сладкую пытку, Доре отпустила его и вскочила, облизываясь, словно кошка, укравшая сливки.

— Ну вот! Твой голод немного утолен, и теперь мы можем предаваться похоти хоть всю ночь. Но впредь не смей изливать свои соки, пока я не прикажу. Теперь можешь прикасаться ко мне. Пойдем, ляг со мной, Дагон!

Она потянула его к перине.

— Вижу, ты опытна, — едва слышно выдавил он, когда они очутились на импровизированной постели.

— Смею надеяться! — воскликнула Доре, задорно тряхнув волосами цвета соломы. — Мне семнадцать, и у меня уже было не меньше дюжины любовников, если считать самого первого. Он был слугой матери, и я отдалась ему в мой четырнадцатый день рождения. Мы лежали под полной летней луной. Мать застала нас, когда он лежал на мне и пронзал, казалось, до самого сердца. Мать была вне себя от злости.

— Потому что ты украла ее возлюбленного? — полюбопытствовал Дагон, теребя ее сосок.

— О нет! Она давно не пускала Бранна в свою кровать. Он оставался всего лишь ее слугой. Мать рассердилась, потому что он был сверху. Я не имела права давать мужчине такую власть над собой, и Бранн знал это не хуже меня. Она собственноручно выпорола его и отдала на всеобщую потеху. На целый день, представляешь? — Доре хихикнула. — Женщины так отделали его, что к тому времени, когда срок наказания закончился, он едва мог ходить!

— Что значит «на всеобщую потеху»? — допытывался Дагон, накрывая сосок губами.

— О-о-о, как чудесно! — промурлыкала Доре. — Видишь ли, хозяйка может отвести непокорного раба на главную площадь города, где велит лечь на возвышение. Там его распластывают, приковывают за руки и за ноги, и каждая женщина имеет право использовать его, как считает нужным. Возвышение вращается, так что мужчину можно взять в любом положении, приличном или нет, высечь, пытать, издеваться. Большинство женщин определяют время наказания всего в несколько часов, но мать, возмущенная тем, что Бранн не объяснил мне, где ему подобает быть, когда мы забавляемся друг с другом, отдала его городу на целый день. Правда, с тех пор я узнала, что не такой уж он хороший любовник. А теперь на спину, раб! Я желаю принять твой меч в свои ножны.

И прежде, чем он успел запротестовать, что еще не готов для нее, Доре протянула руку, завела ладонь под яички и надавила пальцем на какую-то столь сверхчувствительную точку, что он громко охнул. К его бесконечному удивлению, она повторила процедуру несколько раз, прежде чем его плоть вздыбилась и восстала. Доре немедленно набросилась на него и, поцеловав, взгромоздилась сверху, медленно насаживая себя на острие, откинувшись назад и балансируя на руках. Глаза ее были закрыты.

— Изумительно, — пробормотала она, облизываясь. — Никогда еще не встречала мужчину с таким громадным копьем!

Дагон приподнялся, стиснул в ладонях округлые мячики грудей и принялся мять, пока девушка самозабвенно скакала на нем, ведя к мучительно-сладостной развязке.

«Неужели все женщины Кавы столь похотливы?» — гадал Дагон, проснувшись на следующее утро. Четыре раза она возбуждала его, беззастенчиво брала и давала удовлетворение. В последующие дни он получил ответ на свой вопрос. Женщины Кавы были поистине ненасытны, и не было того, на что бы они не отважились в постели. Служанки Зинейды делили его между собой почти каждую ночь.

— Ты должен быть готов ублажить королеву! Еще бы, с таким-то достоинством! Ты несомненно привлечешь ее внимание, мой маленький принц, — твердила главная сводня. — Ну а потом научишь ее любви. Ты ведь знаешь, что это такое, не так ли, Дагон?

— Да, — кивнул тот. — Я был влюблен в Аурею, дочь соседнего короля. Со временем нам предстояло пожениться и объединить наши владения, ибо Аурея была единственной наследницей короля Арлена. Теперь же мое место займет брат, да смилостивятся боги над Ауреей. Та терпеть не могла Ногада, но он хотел ее, потому что она предназначалась мне. Ногад всегда завидовал тому, что принадлежало мне, и старался отнять у меня все, что мог.

— Опять те же жадность и амбиции мужчин, — мягко напомнила Зинейда.

Дагон быстро понял, что убежать не удастся. Днем ему на шею надевали ошейник и ставили в длинную шеренгу невольников, скованных одной цепью. На ногах у них болтались кандалы. Караван медленно продвигался по пустыне, и за процессией рабов наблюдали зоркие глаза женщин-воинов. Ночами же его едва ли не насиловали служанки Зинейды, и как-то раз, когда очередная крепко заснула, Дагон поднялся, намереваясь выскользнуть из шатра, ибо только в это время его руки и ноги были свободны. Он не мог подойти к охраняемому выходу, поэтому потихоньку приподнял ткань сзади и обнаружил, что шатер заключен в железную клетку. Позабыв об осторожности, он направился к входу и увидел такие же металлические прутья. Поразительно, как он не услышал скрипа опускаемых решеток! Что же, ничего не попишешь. Придется улизнуть из Кавы. Вполне возможный, хотя немного необычный выход.

Они путешествовали караванными тропами почти неделю, пока не свернули на север по узкой дорожке, ведущей к высившимся на горизонте горам, увенчанным снежными шапками. Еще неделя — и они очутились в совершенной глуши, у подножия холмов, где почти неразличимые стежки вились по крутым склонам. Овраги становились уже, каменные стены — выше, и только над головами синели клочки неба. Однако каждую ночь они раскидывали лагерь в уютных лощинах близ горных ручьев: очевидно, места для каванцев были знакомыми.

Каждому рабу была выдана пара крепких кожаных сандалий, чтобы уберечь ноги от камней и колючек. К удивлению Дагона, мужчинам не запрещали разговаривать между собой, и у него постепенно вошло в привычку беседовать с теми, кто шел впереди и сзади. Оба, перед тем как попасть в рабство, знали о Каве и были счастливы оттого, что выбор главной сводни пал на них.

— Старая Зинейда сама когда-то была королевой, — пояснил один из мужчин, по имени Уит, когда они, по обыкновению, говорили о будущем.

— Откуда ты знаешь? — поразился Дагон.

— Вон та женщина-воин разболтала, — с ухмылкой буркнул Уит. — Я ей приглянулся, так что наше путешествие проходит достаточно приятно. Лучше скажи, почему ты каждую ночь проводишь в шатре сводни? Добился ее особого расположения?

Теперь настала очередь Дагона смеяться.

— Нет, — покачал он головой, — но она намеревается подарить меня своей теперешней королеве.

— Ах, — пробормотал другой спутник, Зив, — вот что значит иметь причиндалы вдвое больше, чем у простого смертного, и вполовину мощнее, чем у богов.

— Их женщины истощают мои силы, — пожаловался Дагон. — Никогда не встречал таких сладострастных созданий. Женщины не должны быть столь дерзкими и откровенными! Это неестественно! Обращаются со мной, как с игрушкой, которой можно удовлетворять все свои желания и страсти. Я для них не более чем кукла!