Книга Влиятельные семьи Англии. Как наживали состояния Коэны, Ротшильды, Голдсмиды, Монтефиоре, Сэмюэлы и Сассуны - Хаим Бермант

Однако евреи пока еще так и не освободились от препятствий. В 1744 году суд постановил, что завещательные дары синагоге недействительны, ибо, по заявлению суда, иудейскую религию в Англии не терпят, а только лишь попустительствуют ей. Евреи не могли при обычных обстоятельствах стать полноправными гражданами города Лондона и, таким образом, не имели права заниматься розничной торговлей в его границах. В отдельный момент времени на бирже могло быть не более двенадцати евреев-брокеров. Они не допускались в некоторые торговые компании. Есть сомнения в том, что они могли владеть землей.

Некоторые препятствия объяснялись тем фактом, что многие из евреев были приезжими, а те, кто желал натурализоваться – что само по себе было дорогостоящей и запутанной процедурой, – по закону, принятому в парламенте, обязаны были совершить причастие.

В 1753 году евреи, как и правительство, посчитали, что общественное мнение, отчасти благодаря стараниям еврейских брокеров во время событий 1745 года, настроено достаточно благосклонно для изменения законов о натурализации. И те и другие ошибались. Закон действительно прошел, но вскоре его отменили, ибо «еврейский билль», как его называли, вызвал одну из самых яростных антиеврейских вспышек, которые только знала Англия. Город наводнили памфлеты с критикой изменений. Сторонников закона высмеивали. Чернь расхаживала по городу с криками «Нет евреям, нет деревянным башмакам!». Один сатирик заявил, что собор Святого Павла превратят в синагогу, запретят ввоз свинины, а Рождество упразднят.

Больше всего от недовольства пострадал Сампсон Гидеон, так как он был самой видной фигурой общины, евреем с большой буквы. Он сознавал, какую опасность таит чрезмерная открытость, и колебался, разумно ли вообще настаивать на принятии этого закона, но, как только Маамад – руководство синагоги на Бевис-Маркс – решил действовать, он уже не мог публично отойти в сторону. В итоге его осыпали безжалостными насмешками как ложного мессию, который пытался провести билль за золото.

Гидеон, уже достаточно издерганный чернью, пришел в ярость, узнав, что Маамад истолковал его неохотное согласие как пылкую поддержку, и 5 сентября 1753 года вышел из конгрегации и официально разорвал связи с еврейской общиной.

Фактически он уже частично сделал это, когда женился на иноверке – тогда это было нечто неслыханное для практикующих иудеев, и его дети воспитывались по-христиански. Будь он человеком попроще, его, вероятно, выгнали бы из конгрегации, но синагоге на Бевис-Маркс льстило, что в их рядах находится столь крупная фигура, и даже после того как Гидеон отправил письменное заявление, где говорилось: «Я не принадлежу и более не буду принадлежать к вашей общине и конгрегации», некоторые все еще колебались насчет признания его ухода. Возможно, они подозревали, что его уход был неискренним?

В 1757 году дочь Гидеона Элизабет не без помощи 40-тысячного приданого вышла замуж за виконта Гейджа. В следующем году Гидеон организовал для Георга II крупный заем в трудных обстоятельствах и надеялся, что благодаря этому и сам попадет в число дворян. Он просил герцога Девонширского походатайствовать за него. Гидеон ссылался на то, что родился в Англии, женат на англичанке протестантского вероисповедания и все его сыновья и дочери крещены вице-деканом собора Святого Павла через несколько дней после рождения.

Герцог вернулся с пустыми руками. Король, по его словам, «по виду к вам чрезвычайно расположен, говорил о вас очень благосклонно и сказал, что лично не имеет никаких возражений против удовлетворения вашей просьбы, но, поскольку вы не воспитаны в вере нашей страны, он опасается, что это вызовет скандал…». И действительно вызвало бы.

На следующий год Гидеон сделал новую попытку. Он помог правительству провести переговоры о займе в 6 600 000 фунтов, который одно время угрожал сокрушить своим непосильным бременем кредитную структуру страны, и полагал, что, еврей он или не еврей, а имеет право на некоторую небольшую признательность.

И он ее получил, но только через своего сына, учившегося в тот момент в Итоне. Подобно многим еврейским отцам, ему пришлось довольствоваться тем, что он обеспечил своим детям то, чего не смог добиться для себя. Из его письма к сыну видно, что его гордость смешивалась с разочарованием:

«Дорогой Сампсон!

Король своей жалованной грамотой соблаговолил возвести тебя в достоинство баронета. Это нижайшее наследственное звание, но это пока лишь первый шаг. Льщу себя надеждой, что ты сумеешь возвыситься благодаря собственным заслугам…»

Юный Сампсон действительно возвысился и стал виконтом, но по такому случаю отказался от отцовского имени и взял девичью фамилию матери – Ирдли. Наследников он не оставил, и титул умер вместе с ним.

У Гидеона был городской дом на Линкольнз-Инн-Филдс и сельская резиденция – Бельведер-Хаус в Ирите, в графстве Кент, которая прежде принадлежала лорду Балтимору. Кроме того, он приобрел имение Сполдинг в Линкольншире и, поскольку было неясно, имели ли евреи право владеть землей, обеспечил свое право собственности частным парламентским актом. В 1747 году он получил разрешение на ношение оружия, но дворянский титул не давался ему в руки до самой его смерти. Гидеон умер от водянки в 1762 году.

«Умер Гидеон, – писал его современник, – он стоил больше, чем вся земля Ханаанская. Он завещал передать все свое молоко и мед после сына и дочери и их детей герцогу Девонширскому[5], не настаивая на том, чтобы герцог взял его имя или совершил обрезание».

В своей последней воле Гидеон отписал 2 тысячи фунтов «Сыновьям духовенства»[6], тысячу бедным жителям Ирита, тысячу одной лондонской больнице. А затем шел один пункт, от которого все остолбенели. Тысячу фунтов он завещал синагоге на Бевис-Маркс с условием, чтобы его похоронили на еврейском кладбище и поминали его имя вместе с другими благодетелями общины в поминальной молитве в Йом-кипур. Далее указывалось, что после своего отпадения от синагоги он продолжал анонимно вносить в нее ежегодные взносы.

Все его желания исполнили, и в Йом-кипур[7], если внимательно прислушаться, можно услышать его имя, под которым он был известен в своей конгрегации, – Сампсон де Реуэль Абудиенте.

Гидеон старался обеспечить себе местечко получше и на земле, и на небе, хотел наслаждаться положением и жизнью английского сельского джентльмена, но не забывал и о душе; словом, хотел жить как христианин, а умереть как иудей. В какой-то степени это ему удалось.

Преемником Гидеона на бирже стал Джозеф Сальвадор, один из первых еврейских директоров Ост-Индской компании, который также владел обширной собственностью в Лиссабоне и в обеих Каролинах, Северной и Южной. Он потерял одно состояние во время землетрясения в Лиссабоне в 1759 году и потом еще одно из-за краха Ост-Индской компании и в конце концов эмигрировал в Америку, где умер в весьма стесненных обстоятельствах в 1786 году. Его племянник и зять Фрэнсис Сальвадор, который первым уехал в Новый Свет за несколько лет до него, присоединился к повстанцам, поднявшим мятеж против Георга III, добился высокого положения в их рядах, но в 1788 году попал в руки индейцев, и те сняли с него скальп. Ему было 29 лет.