Книга У каждой лжи две правды - Анна Мария Роу

Ей срочно, срочно нужно пойти прогуляться. Одной.

Слава богам, эта парочка ушла. Слушать их милое щебетание не было ни сил, ни желания.

А куст как куст. Всё те же розы, всё тот же запах.

Быстрее уйти отсюда.

Уйти из беседки оказалось просто, а вот выбросить из головы Пшемислава – нет. Он хорош, умён, вежлив, с отличным чувством юмора… С ним было приятно проводить время, рассуждая о книгах, музыке или новостях, которые добирались до Гдыньска с почтовыми цеппелинами. Казалось, они понимали друг друга. Его поведение, манеры, жесты, слова и поступки – всё говорило: мне можно доверять, ты не можешь не верить мне.

Пшемислав легко очаровывал. Его считали идеальным мужчиной и прочили кто в женихи, кто в зятья, кто просто в украшение вечерних посиделок. Все знали, что он сможет обеспечить свою жену: и материальными благами, и поддержкой, и защитой.

И даже настороженная Стефа начала оттаивать в его обществе и не дичиться, когда на прогулках он словно бы случайно касался её руки.

Одна беда – предложили ей быть не женой.

Грустные мысли до добра не доведут. Ну или в данном конкретном случае – доброго человека не приведут.

– Пани Стефания?

– Пан Пшемислав, – лёгкий книксен, но в глаза смотреть сил не хватило. Интересно, а куда он Божену дел? Не под кустом же её закопал. Но если припомнить его слова, то органика – очень эффективное удобрение.

«…ради хорошего урожая, милая пани, землю приходится подкармливать. Я вырываю крохотный сорняк или хилую морковку не потому, что я злой, а потому, что если я не сделаю этого, через несколько недель на моих грядках будем один бурьян. Ради урожая нужно жертвовать слабыми, пани…»

– Как ваш огород? – спросила Стефа, когда поняла, что пан с узкой тропинки убираться не намерен.

– Благодарю вас, отменно, – на секунду взгляд мужчины стал мечтательным. – Мне из столицы прислали новый сорт кабачков. Называется «Мячик». Я собираюсь посадить его завтра до обеда. Не составите компанию?

Пани Альжбета ошибалась, думая, что градоправитель разделяет её страсть к садоводству. Всякие цветочки и клумбочки он считал напрасной тратой времени и сил. То ли дело огород! В саду своего городского особняка собственноручно вскопал несколько грядок и каждый год засаживал их огурцами, картошкой, горохом, луком и чесноком. В маленькой теплице у него было местечко для помидоров и перцев. Работу на участке Пшемислав слугам не доверял, и показывал свой маленький рай только избранным людям.

– Почему бы вам не пригласить пани Божену?

– Ревнуете? – бровь мужчины взметнулась вверх, а в синих, как море на закате, глазах заплясали искорки. – Я польщён.

– Не дождётесь! – девушка гордо вскинула голову.

– Как я полагаю, ваш ответ «нет»?

За поворотом показалась пара. Юная девочка и её кавалер, заметив, кто стоит у них на пути, повернули назад, будто их не видели.

– Насколько я помню, – в тон ему ответила девушка. – Я уже сказала, что думаю о вашем щедром предложении!

Пшемислав захохотал.

Стефа попятилась.

– Я вам говорил, что гордость – это привилегия богатых и сытых?

– Цитируете классиков?

– Я? Упасите боги! Но теперь столько понаписали. Попробуй что-нибудь сказать и обязательно окажется, что где-то это уже было!

– Да идите вы… в огород! – Стефании сейчас очень хотелось забыть, что она воспитанная девушка.

– Огрызаетесь? Люблю строптивых козочек!

Он не прикасался к ней, даже с места не сдвинулся, а ощущение было, будто всю её облапали грязными руками. По губам мужчины скользнула ядовитая улыбка.

Ведь они одни. А девушки… так трогательно беззащитны. И согласие можно получить и так, после, постфактум, как говорится. Когда выбора у неё уже не останется.

Может, Стефа слишком испорченная, ведь по мнению гувернантки, приставленной к ней дядюшкой, такие мысли в голове юной паненки водиться не должны. Девушка сглотнула вязкую слюну и попыталась сделать ещё один шаг назад.

Пан Пшемислав Левандовский в Гдыньске и волости первый после короля, а король далеко. Если кто и появится, то предпочтёт сбежать куда подальше, как та парочка.

Словно в страшном танце Пшемислав двинулся к ней.

За намерения ещё никто на плаху не попал. Если только это не государственная измена, тут как-то всегда были другие критерии. Но, видно, жители поднебесных чертогов решили исправиться, и на сегодня испытания закончились.

Сбоку что-то затрещало, полетели поломанные ветки и оборванные листья, и между Пшемиславом и его жертвой свалилось тело.

Глава 3. В которой вечер длится слишком долго

Тело, распластавшееся морской звездой на садовой дорожке, признаков жизни не подавало. Даже когда Стефа, преодолев страх, потыкала его мыском туфельки, оно лишь соизволило замычать.

– Вот ведь пьянь болотная! – скривился градоправитель, брезгуя даже прикасаться к незнакомцу.

– Простите, если я вам помешал, – раздалось у него под ногами. Парень поднялся на четвереньки и бодро начал шарить руками по земле. – Но здесь такие удивительные Calliteara pudibunda. Не мог устоять… И, кажется, я её раздавил. Или всё-таки нет? Вы не видели? Такая розоватая, а на кончике хвостик из волосков пунцового цвета. Если видели, не вздумайте прикасаться! Ядовитая! Аж жуть!

– Так ищите вашу гусеницу в другом месте!

– Не могу! Я обещал профессору добыть корм для его канарейки. Он жуть как расстроится, если птичка останется голодной. А вы хоть раз слышали голодную канарейку? Поверьте, пан… простите, не знаю вашего имени.

– Левандовский, – по привычке отчеканил Пшемислав, с трудом сдерживая несвойственное ему раздражение. Но рядом с нищей Стефанией он всегда испытывал странные эмоции. Это его ещё больше злило, требовало покорить, сломать и заставить подчиняться. Он любил власть. И не любил, когда кто-то или что-то имело власть над ним.

– Так вот, пан Левандовский, – молодой человек поднялся и попробовал отряхнуть свой мешковатый сюртук. Пыль полетела во все стороны, Стефа расчихалась, ещё чуток и расплакалась бы. Пшемислав предпочёл отступить. – Голодная канарейка – это просто оружие массового поражения. От её воплей даже в кладовке не скрыться. А уж я-то пробовал. Но вот это – незнакомец резко вытащил из кармана горсть извивающихся гусениц и червяков, – позволяет ей заткнуться на пару часов.

– Не будем вам мешать, – брезгливо процедил страстный огородник, который терпеть не мог гусениц. И на своём участке и вообще в принципе. Бабочек он тоже не любил.

– О нет, вы мне совсем не мешаете, – помощник профессора и главный кормитель канарейки не дал мужчине взять едва отчихавшуюся Стефу под руку, впихнул той в ладонь свою добычу и начал с удивительной для свой комплекции силой толкать парочку к кустам. – Я почему к вам свалился? Я попросить вас о помощи хотел. У пани ридикюль, у вас ещё штук пять карманов. Представляете, сколько гусениц мы для этой пернатой твари божьей насобираем? Весь день молчать будет. Пока не ужрется!