Книга Комбат. За морские заслуги - Андрей Воронин

— Нормальные деньги, — сказал Илья, хотя в городе с полученной в армии квалификацией мог заработать и побольше.

Ранним утром приятель отвез Угарова к одной из бесчисленных проток волжской дельты. На берегу стояла большая лодка. Вскоре к ней подтянулись еще люди. Илью торопливо с ними познакомили, после чего отправились в путь. Руководил бригадой мужчина в летах, которого все уважительно звании Палычем. Этот участок дельты он знал как свои пять пальцев и решительно углубился в хитросплетение проток, остановив лодку минут через сорок.

— Вот, здесь нас ни одна рыбинспекция не отыщет, — довольно сказал он, приставая к берегу.

Люди выбрались из лодки, достали большую сеть. Кроме того, Палыч распустил другую снасть, называемую местными жителями резаком. Расколов десяток лежавших на мелководье моллюсков, он наживил ими огромные крючки. Закинув резак, Палыч двинулся вдоль протоки. Пройдя метров сто, он уверенно сказал:

— Начнем отсюда.

Приятель Ильи сел на весла. Лодка тихо двинулась к другому берегу протоки. Палыч, устроившись на корме, аккуратно опускал сеть в воду. Через минуту протока оказалась перегорожена. Один конец сети держал старый рыбак, второй — напарник Угарова. Илья не понимал, для чего он нужен. Тем более что рядом находился еще один, пятый человек, который вообще игнорировал рыболовов и только внимательно оглядывался по сторонам. Но вот приятель Ильи направил лодку к их берегу. Сеть быстро выгнулась, потом заходила, словно живая.

— Давай, — бросил напарник Ильи.

— Что давать?

— Лезь в воду, доставай рыбу.

Пришлось Угарову торопливо раздеваться. Вода была холодная, что неудивительно для поздней осени. Но Илья быстро об этом забыл, поглощенный охотничьим азартом. Хотя нижняя часть сети была основательно утяжелена, из-за неровностей дна постоянно возникали пустоты, куда уходила часть добычи. Впрочем, в большинстве своем она не представляла для браконьеров особого интереса. А Илья точно знал, кто им нужен в первую очередь. На глубине около метра он заметил крупную рыбину, мечущуюся у дна. Она вполне могла уйти в один из разрывов. Забыв обо всем, Угаров бросился на рыбу. Целиком погрузившись в воду, он сумел крепко ухватить ее руками. Рыбина отчаянно забилась, но Илья резким движением выбросил ее на берег. Вскоре там оказался и остальной улов, трепыхавшийся в сети.

Палыч торопливо вышел на берег.

— Хорошая севрюжка, — указал он на пойманный Угаровым экземпляр и принялся сноровисто разбирать добычу.

Большая часть рыбы возвращалась обратно в реку. Палыч отобрал только несколько судаков и с десяток воблин. Хотя старый рыбак зарабатывал на жизнь браконьерством, он бережно относился к запасам родной реки. Исключение составляли лишь осетровые. К ним, как выяснилось позднее, у старого рыбака был философский подход: «Если не я, так их выловят другие. Все равно они обречены».

В первый заход севрюга Угарова оказалась единственной стоящей добычей, второй вообще вышел пустым. Зато третий принес еще двух севрюг и одного осетра килограммов на двадцать. Здесь Палыч вспомнил об Угарове:

— Слышь, молодой, у тебя дома рыбка есть? А то что-то я все обратно отпускаю.

— Нет, — признался Илья.

— Так бери, пока она у тебя поперек горла не стоит. А то мы на нее уже смотреть не можем.

Последнее было некоторым преувеличением. Знаменитую воблу рыбаки брали с удовольствием, а остальное по мере надобности. Ведь только вобла считалась достойной рыбой для вяления, только ее можно было запасти впрок. А тот же судак или карась шли в ход, когда возникало желание побаловать себя свежим уловом.

После четвертого захода, принесшего единственную стерлядку, Палыч распорядился:

— Хорош, мужики, обед.

Рыбаки достали ссобойки. На общем фоне продуктовая корзинка Угарова выглядела очень скромно. Илья даже застеснялся огурчиков домашней засолки и куска сала. Как-то убого на фоне сырокопченых колбас и прочих сервелатов. Но никто из компании ни словом не обмолвился по этому поводу. Разговор пошел совсем на другую тему. Ткнув пальцем в полутораметрового осетра, Палыч тяжело вздохнул:

— Разве это рыба! Вот раньше водились белуги длиной в шесть, даже семь метров.

— И ты их ловил, — бросил напарник Ильи.

— Если бы. Самая большая рыба, которую я поймал, была метра четыре.

— Откуда же ты выдумал про семиметровых?

— Передачу видел по телику. Там говорили, что при раскопках древних городищ находили костные останки белуг, и эти рыбы, по утверждениям ученых, достигали семи метров.

Напарник Ильи встал, сделал восемь шагов, обернулся и, прикинув расстояние, скептически заметил:

— Брехня! Чего только эти ученые не выдумают!

— А то, что после революции поймали белугу весом тонна с четвертью, тоже брехня? — резко возразил Палыч. — Это уже большевики понастроили электростанций, перегородили всю Волгу-матушку, отрезали рыб от их нерестилищ, вот осетровые и повывелись. А твердят, будто мы, рыбаки, виноваты. Брешут, сволочи. Осетров и белуг волгари испокон веку ловили. Те же раскопки показали, что наши предки редко ели другую рыбу, а осетровых в реке меньше не становилось. Только когда возвели плотины да отравили воду химией, они начали резко исчезать. Осетровые — рыбы древние, и они, как все старики, с трудом приспосабливаются к изменению условий. Это какой-нибудь ерш или карась готов выметать икру где ни попадя, а солидной белуге нужно постоянное место, в котором еще ее предки тысячелетиями нерестились. Ладно, поболтали — и хватит, вставайте работать.

После обеда дела пошли хуже. Один плюс для Угарова — он набрал килограммов десять всякой рыбы, преимущественно воблы, но и несколькими судаками с лещами не побрезговал. Возвращаясь, Палыч осмотрел резаки. Два оказались пустыми, зато, подъезжая к третьему, старый рыбак радостно воскликнул:

— Есть!

Илья, как ни всматривался, ничего не видел. Снасть была неподвижна, как и две предыдущие.

— Умаялся бедолага, оттого и сидит смирно, — ответил Палыч на вопрос Угарова.

Он был прав. На огромном крючке сидел двухметровый осетр, соблазнившийся моллюском. Рыба затрепыхалась, лишь очутившись на мелководье, но было уже поздно.

Загрузив добычу, браконьеры двинулись в обратный путь. Перед этим жестом фокусника Палыч извлек фляжку и протянул ее Илье:

— Хлебни для сугреву, а то ведь замерз, плескаясь в холодной воде.

Когда Угаров и его приятель оказались в родном селе, тот одобрительно заметил:

— Признал тебя Палыч, он кого ни попадя водкой не угощает.

Так Илья оказался в компании браконьеров. Вскоре он узнал, что есть еще несколько бригад, промышляющих добычей осетров и икры. Все они работали на Водяного, личность довольно загадочную и опасную. У Водяного был налажен не только отлов, но также заготовка и сбыт ценного деликатеса. Поговаривали, будто он давно установил контакты с ближним и дальним зарубежьем. Но Илье о существовании Водяного говорило лишь присутствие пятого человека в их бригаде. Илья знал только его имя — Артур. Очень редко, окончательно утомившись от безделья, Артур помогал им рыбачить. Большую часть времени он стоял на берегу, вслушиваясь и осматриваясь. Несколько раз, услышав подозрительные звуки, Артур выхватывал пистолет. И тогда Илья особенно отчетливо понимал, что ввязался в опасное дело.