Книга Надежды леди Коннот - София Джеймс

Он не нырнул за ней в воду, он не рисковал ради нее жизнью. Он просто наблюдал, как она падает в реку и тонет, все ниже и ниже опускаясь в мрачные холодные глубины, где нет ни воздуха, ни надежды.

Ричард считал, что сделал для нее достаточно, – а ведь он ее жених! С лордом Дугласом она незнакома, и все же Фрэнсис Сент-Картмейл не раздумывая бросился в холодную грязную реку, чтобы спасти ее.

Она уже не понимала, что хорошо, а что плохо. Единственный самоотверженный поступок чужого человека перевернул ее жизнь с ног на голову. Теперь она сама не знала, как вести себя и что будет дальше. Ее уносило куда-то прочь от действительности. Она не сразу поняла, где находится, когда утром проснулась и увидела, как сквозь поднятые рамы комнату заливает солнце.

Если бы лорд Дуглас не нырнул за ней, сейчас она лежала бы не в постели, а на холодном мраморном постаменте в фамильном склепе. Утонула в результате несчастного случая… Бедняжка леди Се-фора Коннот! Умерла, а ведь ей всего двадцать два с половиной года!

Она впилась ногтями в запястья, оставив там следы в виде полумесяцев, которые сразу защипало. Боль была ей приятна. Боль напоминала о том, что она жива. Но ее сердце онемело; онемение распространялось дальше, и она никак не могла его остановить.

Глава 2

Вернувшись домой после происшествия на реке, Фрэнсис сбросил испорченный сюртук и лег на кушетку в библиотеке, закрыв глаза, чтобы не мутило. Вся его одежда промокла, но какое-то время ему нужно было полежать без движения.

У него уже бывало так: внезапно накатывало, выбивая из колеи и мгновенно перенося в другое время, в другие места, о которых он не хотел вспоминать.

Даже возвращение домой не избавило его от приступа паники, хотя он надеялся, что здесь, среди книг, все быстрее пройдет. Здесь ему легче дышалось.

– Выпей, Фрэнсис. Если ты все-таки умрешь у нас на руках, по крайней мере, ты не будешь больше ощущать вонь и грязь воды из Темзы. – Гейбриел протянул ему большой бокал с бренди, который он наполнил до краев.

Фрэнсис сел и сделал два больших глотка. Затем поставил бокал на столик.

– Такое… со мной уже случалось. Это… не смертельно. Это… просто чертовски… неприятно! – Его по-прежнему трясло, дрожал и голос; ему казалось, будто он заледенел до костей, а голова полна осколками.

– Почему? – сухо и сердито спросил Люсьен. – Ты вспомнил то, что случилось в Хаттонс-Лэндинг, да? Смерть Сета Гринвуда была несчастным случаем, но почему-то она по сию пору не дает тебе покоя.

Фрэнсис покачал головой.

– Это… ил.

– Ил?

– Ил… Грязь, которая нас покрывала. Иногда я вспоминаю то, что там случилось… и долго не могу успокоиться.

– Господи, Фрэнсис! Ты поехал в Америку одним человеком, а вернулся совершенно другим! Да, не спорю, ты разбогател, но… ты так изменился! Ты стал… каким-то чувствительным. И не позволяешь нам тебе помочь!

Фрэнсис постарался сосредоточиться, отбросить все лишнее и понять, что сейчас самое главное.

– Кто… она такая?

– Девушка, которую ты вытащил из Темзы? А ты не знаешь? – Люсьен заулыбался. – Леди Се-фора Коннот, некоронованный «ангел светского общества». Ей невольно подражают все существа женского пола… Кроме того, она – невеста Ричарда Аллерли.

– Маркиза Уинслоу, сына герцога?

– Единственного сына. Золотая парочка. Их родители – близкие друзья. Будущие супруги знакомы с детства, и детская дружба переросла в нечто большее. Их бракосочетание станет свадьбой года.

Гейбриел, стоявший с другой стороны, был менее склонен приукрашивать происходящее.

– Аллерли идиот, что тебе, Люс, тоже известно. Кроме того, он настоящий трус.

Впервые за последний час дрожь уменьшилась. Возможно, от перемены темы, решил Фрэнсис.

– Почему он трус?

– Уинслоу тоже там был, черт побери, он скакал за своей невестой. Необъезженный конь сбросил ее в воду у него на глазах!

– И… он ничего не сделал?

– Он уж точно не бросился с высокого моста в глубокую и быструю реку! Наверное, точнее будет сказать, что он в страхе прижался к перилам. Он так крепко их сжимал, что у него побелели костяшки пальцев.

Люсьен слушал с таким видом, словно слова Гейбриела его очень забавляли.

– Правда, потом, когда ты, Фрэнсис, вынес девицу на берег, Аллерли поспешил навстречу. Но я заметил, что, выхватывая ее у тебя, он всячески старался не запачкать свои новенькие сапоги.

– Выхватил он ее с трудом, – возразил Гейбриел. – Все выглядело так, словно девица поняла, кто спас ее на самом деле. Она не хотела тебя отпускать; маркизу пришлось разжимать ей пальцы. Платье на ней разорвалось. Прежде чем жених снял с себя сюртук и прикрыл ее, он как следует рассмотрел все ее сокровища. Я заметил, что леди Олдфорд, мать Се-форы Коннот, была весьма недовольна будущим зятем.

Впервые за несколько часов Фрэнсис немного успокоился.

– Похоже, леди Сефора произвела сильное впечатление на вас обоих.

– Старина, мы оба счастливо женаты, – парировал Гейбриел. – Мы надеемся, что это ты заметил ее очевидные прелести.

– Меня так трясло, что я ничего не видел.

Он снова лег на диван, укрылся и допил остатки бренди. Фамилия спасенной девушки показалась ему знакомой, и он попытался вспомнить, где слышал ее.

– Леди Сефора Коннот… Откуда я могу ее знать?

– Она самая младшая кузина Анны-Марии Макдауэлл.

Анна-Мария… Когда-то, много лет назад, Фрэнсис ухаживал за ней, но она скоропостижно умерла от какой-то болезни, и их отношения не успели перейти в следующую стадию. Когда он узнал о ее смерти, то напился так, что не смог пойти на похороны. Теперь, оглядываясь назад, он решил, что испытал потрясение не столько от смерти Анны-Марии, сколько от напоминания о том, что старуха с косой выбирает жертвы наугад, не считаясь ни с возрастом, ни с опытом, ни с характером.

Конечно, родственников Анны-Марии возмутило его отсутствие на похоронах. Теперь-то он понимал, что тогда ему следовало вести себя пристойнее.

Правую сторону лица, где Сефора Коннот его поцарапала, саднило. Посмотревшись в бокал, он заметил три темные линии, которые шли от глаза к подбородку. Тяжело вздохнув, он понадеялся, что царапины не воспалятся, как в свое время шрам на левой щеке.

Сегодня, прыгнув с моста, он в глубине души надеялся, что больше не всплывет на поверхность и что, погибшего, его назовут героем. Возможно, его отвага отчасти загладит его проступки перед предками. Фамильные портреты Дугласов, висевшие вдоль стен, словно обвиняли его, когда он поздно ночью поднимался в спальню. Было утешительно вспоминать о прошлых прегрешениях до того, как его жизнь распалась на части из-за сплетен и домыслов.