Книга Последнее «долго и счастливо» - Соман Чайнани

Софи невольно напряглась, когда Рафал взял ее своими холодными пальцами за подбородок. А он, переведя дыхание, продолжил:

– Вот уже тысячи лет Добро внушает нам, что такое любовь. Мы оба – и ты, и я – искали именно такой любви, но нашли только боль и страдание. Но что, если есть и другая любовь? Темная, злая, превращающая боль в силу и могущество? Любовь, которую способны понять лишь те, кого она соединяет? Вот почему ты не прервала наш поцелуй, Софи. Я увидел, какая ты на самом деле. Я смог полюбить тебя, когда никто другой не смог. То, чем мы пожертвовали друг ради друга, за гранью Добра. И, знаешь, не имеет никакого значения, что все остальные отказываются считать чувство, связывающее нас, любовью. Наплевать. Мы-то с тобой это знаем, и нам этого достаточно. А еще нам с тобой известно, что острые шипы – такая же неотъемлемая часть розы, как и ее нежные лепестки, – Рафал наклонился ближе к уху Софи и прошептал, почти прикасаясь к нему губами: – Я зеркало твоей души, Софи. Для тебя любить меня – все равно что любить саму себя.

Затем он изящно, как настоящий принц, поднес руку Софи к своим губам, прикоснулся ими к тыльной стороне ее ладони, а затем легко и плавно отпустил.

Сердце Софи забилось так сильно, что, казалось, готово было выскочить из груди – избитое сравнение, но лучшего не подберешь. Софи вздрогнула и плотнее завернулась в свой плащ – такой беззащитной она не чувствовала себя еще ни разу в жизни. Но затем, глядя в красивое лицо Рафала, она понемногу успокоилась, и по ее телу разлилось приятное тепло. Он понимал ее, этот парень с черной, как врата ада, душой и прозрачными, как лед, глазами. Да, он понимал ее, как никто и никогда прежде! У Софи закружилась голова, когда она подумала, как далеко на самом деле зашли их отношения с Рафалом.

Она отбросила назад волосы и спросила, из последних сил пытаясь сопротивляться наваждению:

– Кто ты? Ведь я даже не знаю наверняка, что ты на самом деле парень.

– Неужели твоя сказка, Софи, не научила тебя тому, что все вещи именно такие, какими мы их видим?

– Не понимаю… – Софи нахмурилась, хотя в глубине души была согласна с тем, что так оно и есть. Все вещи именно такие, какими мы их видим… Или хотим видеть?

Рафал повернул голову, посмотрел в небо, на бледный мутный диск солнца. Софи поняла, что время вопросов и сомнений закончилось. Рафал сунул руку в карман, в котором было спрятано кольцо, и Софи задрожала. Она чувствовала себя беспомощной щепкой, которую бурным течением несет к краю срывающегося с высокой скалы водопада – все быстрее, все ближе, ближе…

– Мы с тобой будем так же счастливы, как Тедрос и Агата? – севшим от волнения голосом спросила Софи.

– Ты должна была полагаться на свою сказку, Софи. Осознавать, что она не случайно и не зря подошла к своему концу. А теперь пришла пора поверить в это.

Софи смотрела на золотое кольцо, лежащее на ладони Рафала. Смотрела долго, тяжело дыша, а потом, содрогнувшись, его оттолкнула. Но Рафал вновь шагнул ей навстречу. Софи вытянула вперед руку, ткнувшись пальцами в холодную обнаженную грудь Рафала, и прижала парня спиной к стене. Он и не думал сопротивляться – замерев, он молча и спокойно глядел на Софи своими прозрачными глазами.

Рука Софи заскользила по груди Рафала – выше, ниже, правее, левее… Софи словно искала что-то, но что именно, поняла только тогда, когда почувствовала под кончиками пальцев бившееся в холодной груди Рафала сердце.

Тук-тук, тук-тук..

– Рафал, – прошептала Софи, желая, чтобы он вышел из оцепенения.

И он действительно ожил, потянулся к ее лицу, и она впервые не вздрогнула и не уклонилась от ледяного прикосновения. Так долго мучившие Софи сомнения постепенно таяли, улетали прочь, поселившийся в душе страх уступал место уверенности, что все будет хорошо. Софи подумала, что со стороны они с Рафалом напоминают сейчас пару лебедей. Она в своем темном плаще – черный лебедь, Рафал с его мертвенно-бледной кожей – лебедь белый. Софи решительно подняла левую руку, подставив ее под луч солнечного света, и Рафал стал надевать ей на палец кольцо – медленно, осторожно, пока оно не дошло до самого конца. Софи шумно выдохнула, а похожий на снеговика парень радостно улыбнулся.

Держась за руки, Директор и Королева повернулись к застывшему над их сказкой волшебному перу, готовясь принять его благословение, и… Честно говоря, им обоим ужасно хотелось как можно скорее закрыть наконец вишнево-красную книгу.

Но волшебное перо продолжало неподвижно висеть в воздухе.

А книга, разумеется, оставалась раскрытой.

– В чем дело? – срывающимся шепотом спросила Софи.

Она вслед за Рафалом перевела взгляд на оранжевое, сразу заметно потемневшее, солнце. Лицо Рафала застыло, став похожим на посмертную маску.

– Кажется, перо сомневается в счастливом завершении не только нашей с тобой сказки.

2. После «долго и счастливо»

– Ты совершенно ничего обо мне не знаешь, – раздраженно бросил Тедрос, швыряя грязную подушку в лицо своей принцессе.

Агата чихнула и швырнула подушку назад. Бросок у нее получился отменным – подушка припечатала принца к железной спинке кровати и обсыпала вывалившимися из нее перьями. Вслед за подушкой на Тедроса набросился кот по кличке Потрошитель – решил половить эти перышки.

– По-моему, я знаю о тебе даже слишком много, – отрезала Агата и потянулась к криво наложенной на груди принца повязке, выглядывавшей из расстегнутого ворота голубой рубашки. Тедрос оттолкнул ее руку, в ответ Агата его пихнула, а он схватил Потрошителя и запустил им Агате в голову. Девушка успела пригнуться, Потрошитель пролетел по воздуху, приземлился на пол и рванул на своих лысых, покрытых складками кожи лапах в открытую дверь ванной.

Кот так разогнался, что не сумел затормозить и, с разбега вспрыгнув на край унитаза, не удержал равновесия и шлепнулся внутрь фарфоровой чаши.

– Если бы ты действительно меня знала, то давно должна была понять, что я все привык делать сам, – фыркнул Тедрос, затягивая шнуровку на своей рубашке.

– Ты… ты швырнул в меня моим же котом?! – взвилась Агата, вскакивая на ноги. – В меня?! Котом?! За что? За то, что я пытаюсь спасти тебя от гангрены?!

– Это не кот. Это лысый дьявол, – прошипел Тедрос, наблюдая за тем, как Потрошитель пытается выбраться из унитаза, но раз за разом соскальзывает назад. – А еще, если бы ты, как утверждаешь, хорошо меня знала, тебе было бы известно, что я терпеть не могу кошек. Ненавижу их.

– Ну да, конечно, тебе нравятся собаки – слюнявые, примитивные, приставучие. Я начинаю думать, что у тебя с ними много общего.

– Вообще-то мы о моей ране говорили, как мне помнится, – сердито сверкнул глазами Тедрос.