Книга Принцесса и Дракон - Литта Лински

Ламерти продолжал буравить ее злым взглядом, потом схватил, забросил на плечо и понес по лестнице. Бедную девушку парализовал ужас. Она не могла даже пошевелиться, когда Арман открыл дверь и швырнул ее на софу. Эмили зажмурила глаза и мечтала только об одном – умереть сию же секунду! Каково же было ее удивление, когда она услышала удаляющиеся шаги, а затем дверь хлопнула с такой силой, что хрусталики на люстре жалобно зазвенели.

Арман вернулся в столовую. Налил себе коньяка и попытался успокоиться. Его бешенство объяснялось просто. Хоть и противно было себе в том признаваться, но девчонка права – это унизительно. Унизительно внушать женщине отвращение и, несмотря на это, добиваться ее, пусть даже силой. Ламерти надолго задумался. Постепенно злое выражение лица уступило место улыбке, правда, не менее злой.

Он больше ее не тронет. По крайней мере, постарается. Но она еще пожалеет. Сегодняшний вечер покажется ей раем по сравнению с тем, что он задумал. Он заставит эту дерзкую девицу влюбится в себя без памяти, а когда она полюбит, получив то, чего добивался, вышвырнет ее отсюда, подарив Парсену. Вот тогда взбалмошная гордячка сполна познает, что такое унижение! Пусть читает свои душеспасительные наставления этой плебейской скотине.

Придумав подобный план мести, Ламерти полностью расслабился и пошел проведать свою пленницу. Когда он открыл дверь в комнату, где оставил Эмильенну, то глазам его предстала удивительная картина. Забравшись в кресло, измученная тревогами и борьбой, девушка забылась беспокойным сном. Во сне Эмили обнимала колени, склонив на них голову, а золотистые волосы окутывали ее хрупкую фигурку, словно плащом. Арман невольно залюбовался спящей девушкой. Надо быть очень смелой или иметь очень чистую совесть, чтобы уснуть в доме своего врага, находясь в такой опасности.

– Видно, ты и впрямь надеешься на помощь ангелов, раз заснула в логове дьявола, – почти беззвучно прошептал он. – Ну что же, спи пока.

Перед тем как покинуть комнату, Арман снял с софы непонятно зачем брошенное там покрывало и накинул его на спящую.

Глава третья.

Эмильенна проснулась поздно. Пробуждение принесло гамму неприятных эмоций и ощущений. Все тело ныло после ночи, проведенной в кресле. Но это было ничто, по сравнению с тем, какой кошмар творился в душе и в мыслях. Минут десять девушка упрямо не хотела открывать глаза, словно за плотно сомкнутыми веками можно было спрятаться от реальности. Ей вспомнилось, что так же ужасны были пробуждения в первые дни тюремного заключения. Пока не откроешь глаза, можно верить в чудо, игнорируя все другие чувства и, главное, воспоминания. Можно надеяться, что ты проснешься в своей постели и все окажется не более, чем ночным миражом. Но реальность всякий раз брала верх над хрупкой мечтой. Недели через полторы Эмильенна сдалась и окончательно поверила в то, что тюрьма и есть ее новая жизнь, и, как могла, смирилась с этим. Могла ли бедная девушка вообразить, что в этом мире есть место, проснувшись в котором, она будет мечтать о пробуждении в тюрьме?

Поняв, что сидеть весь день с закрытыми глазами невозможно, Эмильенна прочитала молитву, вложив в нее последнюю надежду, и, наконец, удостоила окружающую действительность ясным взором лазурных глаз. Увы, все было как накануне вечером. Разве что она была укрыта бархатным покрывалом, до этого, вроде бы, лежавшим на софе. Надо заметить, что Эмили предпочла софе кресло, надеясь, что так проще будет не уснуть, поскольку спать она вовсе не планировала. Однако душевная и физическая усталость оказались сильнее принятого решения, и неудобное кресло не стало тому помехой. Откуда покрывало? Эмильенна точно помнила, что не притрагивалась к нему. Неужели Люсьен позаботился о комфорте гостьи, точнее пленницы своего хозяина? Может и этому вышколенному, преданному слуге негодяя не чуждо хоть что-то человеческое? Или так выражается забота о собственности господина?

Долго размышлять на тему мотивов, сподвигших Люсьена оказать ей сию маленькую услугу, девушка не стала. Дойдя до двери комнаты, она слегка приоткрыла ее и выглянула в коридор. В коридоре, на лестнице, да и похоже во всем доме, было тихо. Но это было ожидаемо, если учесть, что в особняке на данный момент жили лишь два человека, да еще такие, у которых не много найдется поводов для разговоров и общих тем. И все-таки Эмильенна так страстно пожелала, чтобы Ламерти не было дома, что на этот раз судьба решила пойти ей навстречу. Дома был один Люсьен, который не замедлил появиться на лестнице, услышав скрип открываемой двери, хоть девушка и старалась произвести как можно меньше шума.

– Доброе утро, мадемуазель. Угодно ли пожаловать к завтраку? Господина нет дома, но он просил позаботиться о том, чтобы вы чувствовали себя как можно комфортней.

– Благодарю, – Эмильенна задумалась, какую линию поведения выгоднее выбрать с Обером. Можно быть холодной и высокомерной, показывая, что жалкий слуга презренного Ламерти не стоит и взгляда в свою сторону. С другой стороны, если изображать дружелюбие, быть может, со временем удастся сделать Люсьена своим союзником, хоть надежда на это весьма призрачна. В итоге разумная девушка выбрала золотую середину – тон спокойный, исполненный собственного достоинства, не заискивающий перед слугой и не унижающий его.

– Благодарю – повторила она. – Я спущусь. – задумалась и добавила. – Возможно. В этом доме есть библиотека?

– У господина де Ламерти одна из лучших библиотек в городе, не хуже Сорбонны!

Тут слуга явно погрешил простив истины, но невольно, поскольку сам свято верил в то, что говорил. У семьи Ламерти, у его обожаемого хозяина все самое лучшее! И эта красотка, которую он удостоил чести стать его очередной любовницей – лишнее тому подтверждение. Арман де Ламерти не станет ни в чем довольствоваться вторым сортом.

– Могу я воспользоваться этой потрясающей библиотекой?

– Мне жаль, сударыня, но я не могу ответить на вашу просьбу, пока не получу на то указаний мсье Армана. Я не волен распоряжаться в его доме.

– Что ж, понятно. Надеюсь, я могу из окон особняка наблюдать Сену и Собор без дополнительного соизволения высокочтимого господина де Ламерти?

– О, да. Безусловно, мадемуазель, – голос Люсьена остался совершенно бесстрастным, если он и уловил сарказм, то никак не счел нужным это обнаружить.

Эмили привела себя в порядок и задумалась над тем, стоит ли завтрак, любезно предложенный Обером по указанию Ламерти, ее внимания. Есть хотелось ужасно, в то же время, вкусить хлеб в доме врага претило ее гордости и противоречило принципам. Кроме того, отказавшись от еды, можно было медленно угаснуть, не отягчая совести грехом самоубийства. Размышления, путем которых девушка пришла к столь казуистичному выводу, были довольно оригинальны. Несмотря на юный возраст, Эмильенна была не чужда некоторых иезуитских черт – когда ей требовалось извинить в собственных глазах какой-либо неблаговидный поступок, противоречащий христианским догмам, она путем сложных умозаключений приходила к выводу, что поступок сей имеет оправдания. Так и в этот раз, решив уморить себя голодом, девушка рассуждала примерно следующим образом: "Смерть от голода наступает не сразу. У Господа будет время решить, как поступить со мной. Может быть, за эти дни он укажет мне путь к свободе и чудесным своим вмешательством выведет из этой тюрьмы, которая стократ хуже предыдущей". Да, пусть, Господь и Матерь Божия решат ее участь, она же лишь покажет им, как жаждет умереть.