Книга Янтарь на снегу - Оксана Глинина

— Человека делают не слова, а его поступки, — скромно заметил жрец. — Увы, не все мои деяния достойны того, чтобы быть воспетыми. Да и те, о которых мастера пера и лютни упоминают в своих стенаниях, крайне преувеличены.

— Как сказать, вайдил, как сказать, — задумчиво произнес гость. — Я ведь вырос на историях о ваших подвигах. Битва с акынджеями в ущелье Дрохарм, — начал перечислять Легарт. — Победа над мейгирами в битве при Гвегинхе, отбитое нападение эльфов на западе Линбельгской равнины, подавление восстания лорда Вар…

— Достаточно, — немного резко прервал вайдил Фьерн восхищенные стенания моего кузена. — Легенды — это только легенды и ничего больше. Калеки и попрошайки на площадях королевства могут рассказать о прошедшем куда правдивее и куда красноречивее, и вы это знаете.

Отчего-то вдруг показалось, что старый жрец совсем не гордится участием в упомянутых битвах.

— Странно, — тихо прошептала я, обращаясь к Люде. — Мы ведь изучали на занятиях летописные своды по истории королевства и все эти сражения. Но я не помню, чтобы там упоминалось имя вайдила Фьерна.

— А с чего это ты решила, — саркастически заметила соседка по чердаку, — что вайдила всегда звали Фьерном?

Я задумалась, вспоминая книги и имя героя всех этих сражений.

Догадка меня поразила.

— Ольгерд Бездомный! — ошеломленно прошептала я. — Единокровный брат короля Крайстута, бастард короля Войшелка. Герой Латгелии, с ума сойти!

Наверное, я и дальше восхищенно перечисляла бы все, что о нем читала, если бы не тычок Люди, которая моей любви к книгам явно не разделяла.

— Сдурела, что ли? — недовольно зашипела мне в ухо Людя. — Попрыгай от радости! Твой герой Латгелии нас по головке не погладит, если здесь застукает! Не говоря уже о том, что старуха три шкуры спустит.

Тут она, конечно, оказалась права. Хотя про вайделу Беату немного перегнула. Старая жрица была женщиной грозной, но не жестокой. Максимум, что нас ожидало за такую выходку в качестве тяжкого наказания — всю ночь лущить горох с фасолью. Не так и страшно, если честно, потому как сама вайдела Беата телесные наказания презирала и считала, что смирение и послушание воспитываются в труде, покаянии и молитве. Это для Людиной неугомонной натуры труд и молитва были худшим из наихудших наказаний — не знала она ни палки, ни плетки. Некоторым из нас — сирот — в свое время досталось и в приюте от смотрительниц, и от «любящих» родственников. Мне до сих пор про тетку только кошмары снятся.

— Прошу прощения, вайдил, — повинился тем временем Легарт перед жрецом. — Мне очень жаль, если вам претит эта беседа, я не стану продолжать.

— Это вы меня извините, лорд Браггитас, — спокойно ответил вайдил Фьерн. — Мне надо было сразу предупредить вас, что, принимая духовный сан, жрец не должен поддаваться страстям былой мирской жизни, ибо это гордыня.

— Я этого не знал, — судя по тону, Легарту и правда стало неловко.

— Забудем, — махнул рукой жрец. — Так что же нужно в наших богами забытых краях лучшему лорду-дознавателю королевства?

У меня даже дыхание перехватило. Вот оно как! Лорд-дознаватель, значит. Людя от любопытства чуть всю голову в щель не просунула.

— Уважаемый вайдил, — перешел к делу новоявленный лорд-дознаватель. — Не хочу занимать ваше, да и свое, время, но, как вы понимаете, сюда я явился не просто так.

Я лежала, думала и не дышала. Людя стала коситься на меня с опаской. Я, видимо, слишком громко думала, так как Легарт забеспокоился и стал поглядывать на потолок. Угомонив хоровод образов в голове — так, на всякий случай, а то вдруг у меня и вправду мысли громкие! — решила все-таки подышать, чтобы не задохнуться.

— Причины могут быть разными, лорд Браггитас, — терпеливо заметил старый жрец.

— Видите ли, происходящее касается нас с вами, короля и всего королевства, поэтому мне необходимо сначала передать вам это.

С этими словами гость достал из внутреннего кармана своего камзола грамоту, скрепленную алой печатью. Тут мне и вовсе стало не по себе. Даже у нас в обители знали, что алая печать — это знак королевского отличия. Интересно, что понадобилось королю от старого жреца? Неужели желает вернуть его на службу?

— М-да, — кивнул жрец, принимая послание. — Как я уже говорил, столичные дознаватели в наших краях появляются нечасто.

Еще бы, с чего им тут ошиваться, если местные служители огня и дыбы, как кость в горле, застряли со своими рейдами у всех южных земель? Приедут из города, для острастки погоняют нечисть по нашим лесам и болотам и обратно в город уматывают, чтобы целыми остаться после того, как местные жители серчать начнут. А серчать есть с чего: после таких «профилактических мер» вся потревоженная нежить из обжитых мест потоками стекается в деревни. И ладно бы только страх на людей наводили, так они людские хозяйства изводят! А хозяйство — дело святое, деревенские жители свое добро очень берегут. А тут навь болотная да кадуки всякие по садам околачиваются, скотину жрут, огороды вытаптывают. Выводить из деревни всю нечисть вайдилу Фьерну приходилось в одиночку. Вот поэтому и не любили у нас дознавателей: больно они люди самоуверенные и к тому же бестолковые. Так вайдела Беата всегда говорила.

Я очень надеялась на то, что в наших краях завелись разбойники или местная нечисть повадилась бегать на королевские грядки. Мало ли что случается — это же нечисть!

— Насколько мне известно, в вашей обители на протяжении нескольких лет воспитывается моя юная родственница.

Внутри у меня все оборвалось.

Нет, я, конечно, чувствовала: если Браггитас явился сюда, то не местными красотами любоваться и не карающим перстом истреблять здешнюю навь. И уж точно не для дознания, да и кого тут допрашивать: престарелый жрец, уже давно немолодая жрица, две старшие вайдилуты и десятка три девочек от пяти до шестнадцати лет. Хотя дознаватели, если надо, и трупы допросят.

Но кому я понадобилась? Так называемые «родственники» избавились от меня с превеликим удовольствием и знать обо мне не желали. Сам факт моего существования грязным пятном ложился на светлую честь Дома и отравлял всем жизнь. Мне не забывали об этом напоминать даже при жизни мамы, намекая на то, что если бы не она, меня сразу отдали бы на удочерение — в лучшем случае; в худшем — не церемонясь, утопили бы в ближайшем пруду. С чего это вдруг двоюродный брат и глава Дома вспомнил обо мне через десять лет? За долгие годы — ни слуху ни духу от него не было, а тут — на тебе, заявился как ни в чем не бывало. Зачем? О причинах не хотелось даже думать. А, главное, приперло-то как: лорд-дознаватель приехал собственной персоной!

Видно было, как вайдил Фьерн помрачнел от этого вопроса, но тем не менее вполне дружелюбно ответил:

— Понимаю, что сейчас речь пойдет об одной из наших воспитанниц. — При этих словах старичок шаркающей походкой прошел к окну, затем развернулся и, как мне показалось, укоризненно посмотрел на Легарта. — Королевская грамота, конечно… М-да. Но почему сейчас, лорд Браггитас? За столько лет вы даже не вспомнили о ее существовании. Что же подвигло вас опомниться?