Книга Чужие сны - Дарья Сойфер

– Ладно, – вздохнул дед и сосредоточенно посмотрел на Лию. – Давай домой, а? Если надо, будешь сюда ездить хоть каждый день. Но не дело так… Как будто мы тебя в приют сдали. Ты нам нужна. И если Валя гундит иногда – она со всеми так. И меня пилит. А хочешь жить отдельно… Ты ей только не говори пока, но «волжанку» я продал. Толку? Все равно не езжу. А гараж вот утепляем c дядь Толей. Помнишь его? Из шестого дома. Чернышев из «Мостостроя» пеноплекса дал на ворота. Племянник Зинкин, Витек, заходил, помог. Будет тебе этот, как его… показывали вот недавно как раз по второму… лофт.

Лия удивленно округлила глаза.

– А что? Гараж кирпичный, кооперативный, я там и зимой не раз ночевал, и с мужиками сидели. Чем тебе плохо?

– Я подумаю, дедуль, правда… Спасибо. Но ты не переживай, здесь нормально. Серьезно…

– Нет, это безобразие! – Бабушка локомотивом влетела в коридор, возмущенно пыхтя. – Разговор с родственниками – только в пятницу после обеда! А если мне неудобно?

– Ну тогда можно и без разговора. – Лия встала.

Она бы посидела еще немного с дедом, даже прошлась бы по территории. Но бабушка… Фомин четко сказал: никакого стресса. Значит, сбежать сейчас – это именно то, что доктор прописал.

– Ты уже? – Дед расстроенно опустил плечи.

– Мне еще на прием сегодня, потом процедуры. – Лия сунула руки в карманы толстовки. – Да не смотри ты так, никакой ледяной воды и электрошока.

– А может, и зря. – Бабушка раздраженно дернула головой. – Тогда бы не занималась ерундой. Носятся с вами…

– Пока, дедуль. – Лия клюнула деда в сухую щеку и сдержанно кивнула Валентине Михайловне. – Спасибо, что приехали.

Уходить, зная, что в спину тоскливо смотрит дедушка, было непросто. Разговор с Фоминым сейчас был нужен как никогда. И не просто прием психиатра. Сеанс с психоаналитиком. Нужно было, чтобы кто-нибудь выслушал, не перебивая. Попытался понять, не осуждая, не обвиняя в эгоизме, как это постоянно делала бабушка. Почему Лия и сбежала из дома.

Перепрыгивая через ступеньку, Лия быстро добралась до знакомого кабинета. Торопилась скорее оказаться в тихой комнате, пропахшей книгами, где со стен на тебя смотрят великие профессора, а один из них сидит прямо напротив. Чем быстрее он скажет хоть что-нибудь своим добрым, умиротворяющим голосом, тем быстрее испарятся угрызения совести перед дедом. А может, Владимир Степанович предложит поговорить за партией в шахматы… Он все-таки удивительный человек, Владимир Степанович.

Забыв про формальности, Лия толкнула дверь и застыла на пороге. На диванчике в кабинете профессора сидел парень. И уж точно он не был здешним пациентом: мотоциклетная куртка с красными лампасами, длинные курчавые волосы, стянутые в маленький высокий узел, драные джинсы… Лия и забыла уже, что бывает какая-то одежда, кроме пижам и ночнушек, и машинально одернула толстовку, завела ногу за ногу, прикрывая шрамы. Парня трудно было назвать таким уж красавчиком, но пристальный колючий взгляд черных глаз непонятно смущал.

– Лия, ну что ж ты так… без стука… – Доктор Фомин, которого она заметила только теперь, не ругал, а скорее мягко журил. – Это Мурад, познакомься. Мы недолго, полчасика. Подождешь в коридоре, ладушки?

2. Спи, не снижая скорости

Мурад

УПРУГО СЖИМАЮ КОЛЕНЯМИ Туза. Вибрирует, рычит, рвется вперед. Заднее колесо плюется мокрым снегом. К черту. Кто сзади – пускай умоется. Переключается светофор, зовет зеленым. Газую, с ревом вырываюсь вперед, лечу.

Город полупустой, горят вывески – но не витрины. Ночь. Время скорости, время кайфа. Наклон вправо, вписываюсь в поворот. Еще один. Цели нет – есть внутренний навигатор. Шепот в моей голове. Торговые центры, высотки, новостройки… Все мимо. Сейчас они просто безликая масса. Я должен попасть в самое сердце города, я чувствую это.

Кровь пульсирует адреналином, Москва летит в меня – или я в нее. Не знаю. С этим городом мы давно стали единым целым. Только покачивание на поворотах, только песня Туза. Мой Туз, мой верный конь. Кто не ездил на мотоцикле, тот вообще не знает, что такое дорога. Снежинки тают на стекле шлема, мелкие капли размывают реальность. Я еду почти на ощупь – и от этого кайф острее.

Черная плазма реки, вот бы взять, разогнаться, перемахнуть… Кремль в торжественной подсветке. Дешевый открыточный пафос. Мост, тугая тряска по брусчатке. Менты жалобно плачут сиреной, мигают… Лузеры. Правда думаете, что догоните?

Оп! Ограждение. Оп! Еще одно. И вот уже Тверская, укутанная электрическими гирляндами. Ближе, ближе, я знаю. Как в детской игре «холодно – горячо». Даже пальцы горят, а в груди извивается змейка предвкушения. Еще, здесь совсем недалеко… Темный бульвар, снова уклон вправо. Влево.

Лубянка. Как чувствовал! Дрожь в теле сливается с дрожью Туза. В горку – и вот оно. Авария, рыжие треугольники «Проезжай мимо!», скорая, менты, труповозка. Проеду я мимо, как же! Здесь меня ждут. И вовсе не эти клоуны в погонах и не те, кто колдует над черным мешком. И даже не тот бедолага в мешке. Меня ждет она, девочка со странным именем.

Торможу, ставлю Туза у тротуара. Шлем повисит на руле. Под ногами хрустит соль. Ну и грязь же тут! И охота девчонке сидеть прямо так, на асфальте у входа в магазин? Плачет, бессильно царапает ногтями гранит ступеней, ведущих в магазин фарфора. Сажусь рядом на корточки, касаюсь плеча.

– Ты в норме?

В ужасе смотрит на меня, огромные глаза становятся мультяшно круглыми. Рот искажается в беззвучном крике.

– Спокойно, я здесь. Знал, что найду тебя.

Что-то бормочет. «Нет-нет-нет…» Что за истерика? Я должен читать по губам?

– Выдохни. Ты не одна. Давай руку, вставай…

Протягиваю ладонь – пуф! Пальцы тонут в белесой дымке. Там, где секунду назад сидела девушка, больше никого.

– Трусиха!..

Мурад резко открыл глаза, сел в кровати. Черт! Все оборвалось так быстро… А засыпать снова глупо: все равно ничего интересного, ведь Лия уже проснулась. И почему женщины любят все усложнять? Нет, он поговорит с ней, хочет она этого или нет.

Лия. Олененок с ножками-спичками и глазами во все лицо. Печальными глубокими глазами. Мурад терпеть не мог вот таких феечек. Дунешь – рассыплется, чихнешь – заболеет, скажешь слово – обидится. Встретил бы в клубе или на вечеринке, даже близко не подошел бы. Матери хватает с ее вечными истериками. Но там, в дурке… В первый раз Мурад почувствовал, что не зря убивает время у Фомина. Лия влетела в кабинет, и он узнал ее. Прежде видел во сне не раз и не два, но все как-то издалека. Искал, пытался догнать, будто хотел спросить что-то – и забывал, едва проснувшись. Она то убегала, то сидела за стеклом, которое никак не удавалось разбить. И все время спиной. Ни разу лица даже ее не видел. А вот ворвалась в кабинет – и он понял. Почувствовал – это она. Девушка из его снов. И короткая встреча будто разрушила невидимые преграды между ними: впервые она заговорила с ним во сне, повернулась лицом.