Книга Небеса - Бобби Смит

В центре комнаты стоял незанятый пьедестал. Особая колонна из черного мрамора была очень проста по сравнению с другими, но Лоуренс специально заказал ее, чтобы оттенить великолепие венца. Поставив лампу на стол, он открыл ларец и извлек венец.

Устанавливая венец на пьедестале, он почувствовал необычайное волнение. Он будет надежно оберегать царскую реликвию от тех, кто охотится за нею из жадности и властолюбия. Она останется здесь, жемчужина его коллекции.

Непрошеные слезы навернулись на его глаза, когда он вспомнил о своей жене Кэролайн, умершей два года тому назад. Она тоже знала легенду, но ей так и не пришлось увидеть диадему. У него остались два сына, Филипп и Роберт, которых он будет учить ценить сокровище за красоту, а не за коммерческую стоимость.

Пододвинув стул, он уселся перед пьедесталом, чтобы еще раз насладиться созерцанием своего последнего приобретения. Он знал, что будет продолжать поиски утерянных сокровищ, но ни одно из них не будет значить для него столько, сколько это.

Прошло несколько часов, прежде чем Лоуренс, наконец, покинул комнату. Он направился к сыновьям. В будущем венец перейдет к ним, а сейчас ему хотелось посмотреть на выражения их лиц, когда они увидят сокровище.

Мальчики спали, но Лоуренса это не заботило. Новость была слишком важна. Он разбудил Филиппа и Роберта. Заспанные, хнычущие, они проследовали за отцом через домашний лабиринт в потайную комнату. Перед дверью Лоуренс остановился, мальчики выжидающе смотрели на него.

— Сокровище, которое я собираюсь показать вам, было целью моей жизни. Сегодня я получил его и хочу, чтобы вы разделили со мной эту радость.

— О чем ты говоришь, папа? — спросил Роберт, младший из братьев, потирая глаза.

— Венец Желаний теперь мой.

— Ты нашел его? — изумились мальчики. Они часто слышали разговоры о нем, но всегда считали его вымыслом.

— Да, и теперь хочу, чтобы вы его увидели. — С этими словами он отпер дверь и впустил их.

Восьмилетний Филипп первым прошел за отцом. Увидев венец, он остолбенел и уставился на него, раскрыв рот. Рассказы отца не могли передать его совершенной красоты. Золото было гладким и отполированным до яркого блеска, сердцевидный рубин сиял так, словно внутри него таилась жизнь.

— Какой красивый… — тихо проговорил Филипп. Словно влекомый неведомой силой, он шагнул вперед, чтобы дотронуться до диадемы и ощутить пальцами холод металла. Но, к своему удивлению, он почувствовал тепло, жар и резко отдернул руку. Заметив это, более осторожный Роберт решил созерцать венец на расстоянии.

— Да, венец великолепен, — согласился Лоуренс. — Я буду хранить его здесь, в надежном месте. Вы оба должны дать мне слово, что никому не расскажете о нем. Единственным человеком, посвященным в нашу тайну, будет Генри. Ну, могу я положиться на вас?

— Да, сэр, — с готовностью отвечали братья. Они посмотрели на венец еще раз, потом вместе с отцом вышли из комнаты. Перед тем как дверь закрылась, Филипп успел бросить последний взгляд на венец. В глазах мальчика появился холодный блеск. Когда-нибудь это сокровище станет его собственностью.

Лондон. 1855 год

Филипп сидел за отцовским письменным столом, лениво потягивая лучшее отцовское бренди. Несмотря на то, что Роберт, сидя напротив, делал то же самое, трудно было найти более непохожих людей, чем эти двое. Филипп был блондином, отличался высоким ростом и стройностью. Роберт — темноволос, невысок, склонен к полноте. Филипп быстро ориентировался в любой ситуации, умея верно рассчитать все ходы, и не лез за словом в карман. Роберт же тщательно взвешивал все «за» и «против» и только потом принимал решение, был медлительным. Будь у них возможность, они бы постарались не попадаться друг другу на глаза. Филипп считал брата тупицей, а Роберт презирал Филиппа за острый язык и озлобленность. Однако была у них одна общая черта — любовь к отцовским деньгам.

— Приятно, что отец может позволить себе пользоваться всеми благами жизни, — обратился Филипп к Роберту, небрежно откинувшись в кресле и на редкость самоуверенно закинув ноги на стол. Его не волновало, что он может повредить прекрасно отполированное дерево. — Но некоторых его привязанностей я не понимаю.

— Таких, как венец? — кисло спросил Роберт.

— Абсолютно точно. Ради чего Венец Желаний заперт от всех в его коллекции? Никто даже не видел его ни разу, кроме нас и Генри, да и нам он позволил взглянуть на венец только трижды за все эти годы.

— Венец — самое драгоценное, что у него есть.

— Он и должен быть самым драгоценным. Он стоит целое состояние. Отец должен продать эту проклятую штуковину.

— Я уверен, отец считает, что мы и так достаточно богаты. — Утомленный жадностью брата, он сделал глоток бренди. Сколько бы они ни имели денег, Филиппу всегда мало.

Как обычно, Роберт раздосадовал его, и Филипп бросил на брата презрительный взгляд.

— Ты никогда не станешь достаточно богатым. — Жадность засветилась в его глазах, он вообразил себя обладателем венца. — Иногда мне хочется нанять кого-нибудь и выкрасть венец, но я знаю, отец непременно откроет, что это моих рук дело. В конце концов, знаем об этом только мы трое, а мы поклялись держать это в секрете. Но когда я подумаю о величине рубина…

— Расслабься лучше, братец, — отрезал Роберт, — пока отец не испустит дух, он ни за что не расстанется с венцом.

— Что ж, это верно, но когда он умрет… — Он поднял свой бокал, желая выпить за будущее наследство.

— Да, богатство достанется нам. Но позволь тебе напомнить, что здоровье отца превосходно.

Филипп замолчал, его хитрый ум искал выход. Немного помолчав, он тонко улыбнулся и сказал:

— Жаль.

В это время никем не замеченный Лоуренс стоял за дверью. Он шел в кабинет немного поработать и не знал, что сыновья уже вернулись. Обычно они отсутствовали допоздна. Теперь, услышав их разговор, он был потрясен. В течение многих лет Лоуренс пытался привить им чувство прекрасного, научить понимать истинные ценности, но единственное, что они ценили, — это деньги, приятно отягощающие их карманы. Он всегда чувствовал, что ни в одном из них нет глубокого нравственного начала, и теперь оказалось, что его худшие предположения относительно морального облика сыновей оправдались. Они превратились в законченных циников.

Не обнаружив своего присутствия, Лоуренс вернулся в спальню. Мрачное настроение овладело им. Снова и снова он вспоминал слова, сказанные сыновьями. Как же сильно они желали смерти своего собственного отца! Боль наполнила его сердце.

Лоуренс тяжело вздохнул. Он понимал, что, пока не поздно, следует что-нибудь предпринять и помочь сыновьям осознать истинную ценность венца. Ведь он не будет жить вечно, и если он не вразумит своих детей, то в один прекрасный день они разрушат все, что он создавал в течение всей своей жизни.

Лоуренс прошелся по комнате, пытаясь придумать, как бы наставить своих заблудших отпрысков на путь истинный, доказать им, что богатство не делает людей счастливыми, что Бог создал человека не только для наслаждения материальными благами. Каждый из нас послан на землю, чтобы совершить хотя бы немного добра. А настоящее счастье состоит в том, чтобы помогать страждущим.