Книга Месть фортуны. Дочь пахана - Эльмира Нетесова

Бесшумно выдвинуть все ящики, выбрать из них ценное содержимое, а не все подряд, задвинуть ящики тихо на место мальчишкам долго не удавалось. Сивуч ни один промах не оставлял без наказания.

Задрыге легко удавалась эта игра в ограбление, зато она боялась темноты комнаты и всегда выскакивала из зала с шумом, в ужасе. Ей казалось, что кто-то хватает холодной рукой за горло и сжимает, душит… Но постепенно Капка одолела страх. И наравне с мальчишками получала от Сивуча похвалу за успех «в деле», пока игровом.

Но вот Сивуч решил проверить в деле своих учеников и повел всех троих в городской музей.

— Секите, ничего не брать! Кентели поотрываю. Зырьте внимательно. Когда воротимся — устрою проверку, кто что оценил, как тот музей тряхнуть можно?

Больше полдня ходили они по залам, смешиваясь с толпой, наступая кому-то на ноги, зло отталкивали сдавивших их горожан. Их то прижимали друг к другу, то разносили по залам. Вышли они из музея лишь под вечер.

Растрепанные, потные, усталые едва доплелись до скамейки в скверике, собрались перекусить, увидели подъехавшие милицейские машины, услышали свистки, шум. И Сивуч, оглядев притихших пацанов, заспешил с ними домой.

Уже во время ужина один из ребят достал золотую монету из кармана.

— Спер. Не выдержал, — сознался тихо.

Второй выволок браслет сказочной красоты, какой нашли при раскопках археологи.

Задрыга достала маленькую статуэтку из сандалового дерева. На нее никто не обращал внимания, но она оказалась бесценной и стоила много дороже браслета и монеты.

— Выходит, все сорвали навар! — рассмеялся Сивуч, понявший, что выросли его ученики и теперь уже не пропадут, не станут обузой малинам.

— Знать, лягавые неспроста шухер подняли! Загоношились враз! Но мы успели смыться! Зато фраеров всех тряхнут, обшмонают до единого! Нам туда нынче шнобели не совать. Дважды в одном месте не фартит, — учил он «зелень» и рассказал им о своем случае:

— Молодняк я был тогда. Вроде вас — нынешних, зелень. Вот и стукнуло — судьбу испытать, влез с кентами в меховой. Знатно его почистили. И никто не попух. Мне по кайфу пришлось. И через месяц стал кентов подбивать снова туда возникнуть. Троих по бухой уломал. И все вчетвером накрылись. Попутали лягавые. Мы под шафе были. Не почуяли табачного запаха. А ведь продавцы — одни бабы. Менты ловушку подстроили. Разнесли слух по городу, что с Северов пушняк привезли. Мы и клюнули. Менты не кемарили. Живо схомутали. И всех в Сибирь. На пятнадцать лет. Если б не слиняли, так бы и откинулись там в сугробах. А по весне — на корм пушняку… С тех пор в одно и то же место не хожу. Не хочу живцом стать. И больше всего не доверяю слухам… Особо тем, о золоте, о пушняке, о выставках… На все эти хитрости менты наших кентов ловят. Как в капкан.

— Надо их туда загонять. Вот теперь в музее они всех взрослых трясти станут. А нам — самое раздолье — под шумок почистить полки, — рассмеялся мальчишка.

— Упаси тебя Бог, Мишка! Не суйся! Чтоб не случилось как со мной! — испугался Сивуч.

— Да нет, не пойду я туда! Из-за одной монеты больше половины дня потерял. Навар того не стоил. Меня пахан за такое на разборку бы вытащил, иль оттыздить велел бы сявкам, — успокоил пацан Сивуча, и тот пристыжено умолк.

Эти двое ребят и Капка жили у Сивуча не первый год под одной крышей. Они никогда не дрались меж собой. Закон фартовых запрещал такое всем, кто связал свою судьбу с серьезными ворами.

Они делили поровну каждый кусок хлеба. Помогали друг другу, но не дружили… Может, потому, что Сивуч не учил, иль не заложено было это чувство в их сердцах и душах. А может, помнились каждому из троих фартовые разборки, когда вытаскивали законников из чужих малин, посмевших фартовать на чужой территории. Это не сходило с рук дарма. Каждый дрожал за свой навар и не уступал его фартовому из чужой малины.

Посягнувший на чужую территорию грабил законников.

И если он не отдавал положняк, его ждала жестокая разборка, из которой многих выносили жмурами.

Пацанам такое помнилось особо, может, потому боялись прикипать один к другому. Капка всегда смотрела на них свысока, даже не понимая, в чем ее истинное превосходство над обоими. Знала, за нее платят, ее навещают. А их — нет.

Задрыга, случалось, подстраивала им мелкие пакости. То кусок колючей проволоки сунет кому-нибудь в постель под одеяло, то гвоздей в ботинки сыпанет. Однажды, перепутав в темноте всю обувь, набросала битого стекла в ботинки Сивуча. Тот побагровел от ярости. Вырвал Задрыгу из постели, велел ей надеть свои ботинки. Та, сунув ногу, сдвинула стекло в просторный носок. Точно так же влезла во второй ботинок. Прошлась с форсом. Сивуч от удивления ошалел. А Задрыга, чтоб избежать трепки, еще и сплясать что-то попыталась, едва не прокусив от боли губы.

— Терпелива змея! Вот на чем фартовая кровь проверяется! Да тебя, краля, уже теперь можно в дело брать. Тебе, падле, никакая мусориловка нипочем! Это я ботаю! Старый Сивуч!

Капка впервые услышала откровенный восторг и горячую похвалу, зарделась от гордости.

Что случилось в музее после их ухода, фартовая зелень узнала уже на следующий день, когда ранним утром в окна дома забарабанили тугие кулаки, и сиплые голоса позвали со двора требовательно:

— Сивуч! Возникни, падла!

Фартовый, глянув в окно, заметно побледнел. Пот выступил на лбу и покатил за воротник рубахи. Он быстро сунул ноги в калоши, выскочил во двор, его тут же взяли в кольцо незнакомые ребятам люди, они потащили Сивуча за дом.

Капка шмыгнула из дома, чтобы узнать, зачем увели Сивуча. Его утащили в лес, неподалеку от дома.

— Тебе, лярва, дышать тихо надоело? Когда приморился тут, клялся, что от дел отмазался и не высунешься никуда!

— Я и не возникаю нигде!

— А кто вчера музей тряхнул?

— Так это что? Разве навар? Вы не позарились бы…

— Чего? Ты, секи, пидер, что из-за того гавна все малины сегодняшней ночью менты трясли. Таких кентов в мусориловке приморили! Все из-за тебя! Клевые дела сорвались. Теперь лови фортуну, когда обломится момент! — совали Сивучу кулаками в бока и в. зубы.

— Короче! Без трепа! Гони все, что увел из музея! Доперло! И не тяни резину! Иначе шкуру с тебя спустим на подтяжки. И не вздумай слинять. Из-под земли достанем! — пригрозил Сивучу рослый, бородатый мужик.

— В другой раз высунешься из хазы, разделаем как маму родную! — пообещал глухо. И, схватив фартового за грудки, притянул к себе так, будто хотел взять его на кентель:

— Теперь отваливай! В зубах волоки все, что спер вчера! Иначе с твоей «зелени» салат накрошим! Да мозги не сей, в другой раз уламывать не станем, снесем кентели и все тут. Тебе и твоим пацанам…

Капку трясло, как в лихорадке. Она понимала, силы не равны. Придется вернуть первый навар. Иначе не сдобровать. Но это — сегодня! А на завтра нужно хорошо запомнить каждого. В мурло. И тогда не упустить свой час.