Книга Принцесса. Правдивая история жизни под чадрой в Саудовской Аравии - Джин П. Сэссон

В конце концов Али наскучила эта пытка, но с тех самых пор, хотя брату было всего девять лет, он стал моим заклятым врагом.

Мне тогда было всего семь, но именно после случая с яблоком я стала понимать, что я всего лишь женщина в мире мужчин, не обремененных здравым смыслом. Я видела сломленный дух своих сестер и матери, но все же не теряла оптимизма и. никогда не сомневалась, что наступит день, когда справедливость восторжествует. Из-за этого своего убеждения я всегда была основным возмутителем спокойствия в нашей семье.

Впрочем, в детстве были не только черные дни. Самые счастливые часы я проводила дома, в обществе своей двоюродной бабушки – тетки моей матери. Она была вдовой, уже слишком старой, чтобы представлять интерес для мужчин. Теперь она наслаждалась жизнью и развлекала меня историями из своей молодости, когда племена бедуинов вовсю воевали друг с другом. Она была свидетельницей образования нашего государства и завораживала нас рассказами о доблести короля Абдула Азиза и его соратников. Сидя со скрещенными ногами на бесценных восточных коврах, мы с сестрами жевали финики и миндальные пирожные и слушали о великих победах наших соплеменников. Тетушка внушила мне чувство гордости за мою семью, когда рассказывала о храбрости аль-Саудов.

В 1891 году семья моей матери сопровождала аль-Саудов в их бегстве из Эр-Рияда после поражения в битве с кланом Рашидов. Десять лет спустя члены семьи матери отправились вместе с Абдулом Азизом, чтобы вернуть землю предков. Брат моей тетки сражался бок о бок с Абдулом Азизом, что в конечном итоге привело к тому, что семьи породнились. Таким образом, была подготовлена сцена для появления на ней меня – принцессы дома аль-Саудов.

В годы моей юности семья наша была хотя и не слишком богатой, но находилась в числе привилегированных. Доходы от добычи нефти давали нам возможность хорошо питаться и пользоваться услугами квалифицированных докторов, что в те времена было величайшим благом.

Мы жили на большой вилле, сложенной из массивных каменных блоков, покрашенных белой краской. Каждый год песчаные бури превращали белые стены в кремовые, по отцовские рабы снова и снова делали их снежно белыми. Тридцатифутовые каменные стены, окружавшие наши земли, поддерживались в таком же состоянии. Дом, который я в детстве считала шикарной усадьбой, по нынешним саудовским меркам – не более, чем скромное жилище.

В детстве родительский дом казался мне слишком большим, чтобы чувствовать себя в нем тепло и уютно: В длинных, широких коридорах было темно и страшно, а комнаты самых разнообразных форм и размеров позволяли спрятать любые семейные тайны. Отец с Али жили в мужской половине, которая находилась на втором этаже. Детское любопытство не давало мне покоя, и я иногда тайком пробиралась туда. Тяжелые красные бархатные портьеры закрывали верхние комнаты от палящего солнца. Проветривали там редко, и в воздухе стоял тяжелый запах виски и турецкого табака. Кинув быстрый взгляд на святая святых, я опрометью бросалась вниз, на женскую половину, занимавшую целое крыло виллы. Комната, которую я делила со своей сестрой Сарой, смотрела окнами на женский садик. Комната матери, окрашенная в яркий желтый цвет, была единственным светлым пятном во всем доме.

Слуги и рабы жили в. маленьких, душных комнатушках в отдельном домике у дальней стены сада. Хотя у нас на вилле повсюду стояли кондиционеры, жилище слуг было плохо приспособлено для жаркого климата нашей страны. Я помню, что иностранные служанки и шоферы сетовали на то, как жарко им приходится по ночам. Единственным их спасением от жары были маленькие электрические вентиляторы. Отец же ворчал, что если поставить слугам кондиционеры, то они будут спать целыми днями.

Из всех слуг только Омар спал в маленькой комнате на вилле. У входа в дом висел длинный золотой шнурок, соединенный с колокольчиком в комнате Омара. Когда Омар был нужен, его вызывали звонком. От звука колокольчика, который мог раздаться в любое время дня и ночи, Омар бегом мчался к дверям кабинета отца. Должна признать, что много раз, когда Омар отдыхал днем, а лучше среди ночи, я дергала за этот шнурок, а затем мчалась в свою комнату и притворялась спящей – этакое невинное дитя. Однажды за этим занятием меня застала мать. На ее лице появилось выражение разочарования недостойным поведением дочери. Она пребольно оттаскала меня за уши и пригрозила, что пожалуется отцу, однако так и не сдержала своего обещания.

Еще со времен моего деда нам принадлежала семья рабов-суданцев. Число наших рабов увеличивалось каждый раз, когда отец возвращался из своего ежегодного паломничества в Мекку – хаджжа, где он всегда покупал новых детей-рабов. Паломники из Судана и Нигерии, совершавшие хаджж, часто продавали своих детей богатым саудовцам, чтобы выручить денег па обратную дорогу. Попав однажды к отцу, рабы больше не перепродавались, как это было раньше с рабами в Соединенных Штатах. Они становились как бы частью нашей семьи и считали все дела отца своими. Дети рабов всегда играли вместе с нами, и никому не отдавалось предпочтение. В 1962 году, когда правительство освободило рабов, семья суданцев всерьез рыдала и умоляла моего отца, чтобы он позволил им остаться у пего. Они и по сей день живут там.

Отец прекрасно помнил нашего великого короля Абдула Азиза. Он говорил о нем так, как будто виделся с ним каждый день. Когда мне было восемь лет, я испытала сильное потрясение, узнав, что Абдул Азиз умер в 1953 году, за три года до моего рождения!

После смерти старого короля благополучие нашего королевства оказалось под угрозой, так как наследник Абдула Азиза, его старший сын Сауд, оказался начисто лишен качеств, необходимых лидеру государства. Со свойственной ему экстравагантностью он растрачивал государственные средства, вырученные за нефть, на строительство шикарных дворцов, покупку дорогих автомобилей и драгоценностей для своих жен. В результате этого бездумного расточительства страна оказалась на грани политического и экономического краха.

Вспоминаю случай, произошедший в 1963 году, когда мужчины королевской семьи собрались у пас в доме. В то время я была чрезвычайно любопытной семилетней девочкой. Шофер отца, Омар, с важным видом вышел в сад и сказал, что отец велит всем женщинам подняться наверх. Он махал на нас руками, словно изгоняя злых духов и, буквально, силой загнал всех на лестницу, а затем в маленькую комнату. Моя старшая сестра Сара умоляла мать разрешить ей спрятаться на балконе, чтобы хоть одним глазком взглянуть на тех, кто стоит у руля нашего государства. Хотя мы время от времени видели наших знатных родственников на разных семейных торжествах, но никогда нам не приходилось быть свидетелями событий, столь важных для всей нашей страны. Мы сгорали от любопытства, ведь каждая женщина с момента наступления у нее первых месячных не имеет больше возможности общаться с кем бы то ни было, кроме отца и братьев.

Жизнь наша была такой замкнутой и скучной, что даже мать наша жалела нас. В тот день и она не выдержала и вместе с нами из-за перил балкона подглядывала за тем, что происходило внизу, в большой гостиной, где собрались мужчины. Я, как самая младшая, держалась за материну юбку, а мать прижимала палец к моим губам. Если бы нас обнаружили, реакцию отца страшно было бы даже представить.