Книга Смертельная поездка - Пи Джей Трейси

Перебирая руками по веревке, он спустился еще немного, как вдруг почувствовал, что ее чуть-чуть повело в сторону. Ага, так и есть, зацепилась за корягу – или еще за какую-нибудь хреновину на дне. Он сильно дернул веревку, почувствовал, что она отцепилась, и открыл глаза. Из темноты на него наплывала другая пара глаз. Синих, как и у него самого, но широко раскрытых и пустых.

– Что я тебе говорил? – Помощник шерифа Бонар Карлсон, сидящий на пассажирском сиденье патрульного автомобиля, подался вперед и ткнул пальцем в ветровое стекло. – Погляди на верхушки вон тех красных сосен. Уже желтеют, а ведь еще только начало августа.

Шериф Майкл Холлоран как раз проезжал поворот и поэтому не стал отрывать взгляд от дороги, чтобы, чего доброго, не вписаться как раз в одну из тех сосен, на которых указывал ему Бонар. Здесь, на севере Висконсина, лес подминает под себя все, что сделано человеком, и дороги – не исключение. Они ехали будто в зеленом тоннеле.

– Да не будет никакой засухи, – сказал он. – Опять паникуешь без повода.

– Она будет сильная. Может, такая же, как в восемьдесят седьмом.

– Ну и чушь же ты несешь. Да мы в июне чуть не потонули. Побили все рекорды по количеству осадков.

Бонар шмыгнул носом и откинулся назад, сунув большой палец под ремень безопасности, чтобы он не так давил на его солидный, заботливо вскармливаемый живот.

– Тогда – одно, сейчас – другое. Погоди, пока доберемся до известкового карьера. Могу спорить, что уровень воды там на фут, а то и на два меньше, чем надо.

– Не может такого быть. – Холлоран сбросил скорость и прошел ровный, без крена внутрь, поворот. Впереди на дороге плясали пятна солнечного света. Он с пятого класса знал, что только дурак спорит с Бонаром, если тот заявил что-нибудь безапелляционным тоном, но просто не смог сдержаться. Когда-нибудь он докажет Бонару, что он тоже может ошибаться. Закон больших чисел на его стороне. – Я, случайно, не пропустил поворот? Такое чувство, что мы уже полдня едем.

– От здания нашего участка до карьера пятьдесят семь минут, если не въедешь по дороге в оленя или медведя. Сколько ты там уже не был?

Холлоран задумался и, вспомнив, помрачнел:

– С той выпускной вечеринки.

Бонар вздохнул:

– Да уж. До сих пор каждый раз колотит, когда мимо проезжаю. После того случая меня там в воду и палкой не загонишь.

Старый известковый карьер, к которому они направлялись, вплотную примыкал к северной границе округа, и благодаря тому, что это был один из самых пустынных уголков штата, он представлял собой практически идеальное место для вечеринок на природе. Карьер и печь для обжига извести закрыли в конце сороковых годов, и место сразу же облюбовала молодежь. На глубине пятидесяти футов под поверхностью земли пласт извести кончался. В уродливую, машинами прогрызенную дыру нашли путь подземные источники. Они быстро заполнили ее ледяной грунтовой водой. Холлоран любил размышлять о том, что вот люди десятилетиями трудились, стараясь обезобразить этот участок земли, а природа взяла и в мгновение ока зализала все нанесенные ей раны, как только ее оставили в покое.

Но из-за уединенности этого места и присутствия здесь воды сюда словно магнитом тянуло подростков. А где подростки – там пиво. А где подростки и пиво, там обязательно время от времени случается что-нибудь нехорошее, как почти двадцать лет назад, на вечеринке выпускного класса, когда Хоуви Дексхаймер нырнул в холодную черную воду и исчез – карьер будто проглотил его. Несколько недель по дну карьера ползали все ныряльщики округа, но тело так и не было обнаружено. Так что Хоуви Дексхаймер все еще там, внизу.

– Думаешь, это он? – Бонар прервал размышления Холлорана так точно, будто отслеживал их.

– Надеюсь, что нет. Господи, не хотел бы я увидеть Хоуви после двадцати лет пребывания в воде.

Всякий раз, когда Бонар о чем-нибудь крепко задумывался, кожа на его лице собиралась уродливыми складками.

– Может, с этим все и не так плохо. Вода в карьере страшно холодная. Это неблагоприятная среда обитания почти для всего, включая большинство видов бактерий. Если содержание щелочи в воде не слишком высоко, тело могло сохраниться почти идеально.

Холлоран поморщился. Мысль об идеально сохранившемся Хоуви также не вызывала у него энтузиазма.

Через пятнадцать минут они доехали до того места, где от шоссе ответвлялась заросшая грунтовая дорога. Уходя в лес, она выглядела настоящей норой. Поперек дороги, загораживая проезд, стоял помощник шерифа Уолтер Саймонс – ноги широко расставлены, руки скрещены на груди: длинный дохляк с прической под Элвиса, изображающий из себя гиганта.

Холлоран остановился рядом с ним и опустил стекло.

– Саймонс, расскажи мне то, о чем я не знаю.

Саймонс вяло отмахнулся от целого сонма слепней, вьющихся вокруг его головы.

– Проклятые слепни кусаются, как сукины дети. Ты об этом знаешь?

– Знаю.

– Ну ладно, тогда слушай. Это в любом случае не Хоуви Дексхаймер. Я его мельком видел, когда его из воды выволакивали. У Хоуви таких длинных волос не было.

– После смерти волосы продолжают расти, – сказал Бонар.

– Да ладно тебе.

– Так знающие люди говорят.

– А в хвост они не завязываются? Резинкой не перетягиваются?

– Это вряд ли.

– Вот-вот. К тому же док Хэнсон говорит, что этот парень старше, самое меньшее двадцать пять, и в воде он пробыл не так долго. Ни документов, ни хрена. Голый, как Адам в Эдеме. Слушай, не пришлешь сюда Клитона с ребятами? Меня сменить надо, а то минут через десять эти черти меня досуха высосут.

Ярдов через двести по грунтовой дороге показалась травянистая поляна, заставленная машинами: старый синий универсал дока Хэнсона, три патрульные машины, посланные по вызову, и новенький «форд»-пикап, который сожрал бы зарплату Холлорана за год и не поморщился. «Наверное, это машина того паренька, от которого поступил вызов», – решил он. В наши дни в этом округе доброй половине школьников родители дарят на выпускной новые машины.

Позади импровизированной автостоянки был широкий скат, ведущий прямо в воду, – когда-то по нему спускались в карьер тяжелые грузовики. Холлоран помнил, что этот скат называли «девчачьей купальней». Ни один уважающий себя мальчишка и близко бы к нему не подошел. Для них существовал только один спуск в воду – отвесный обрыв по обе стороны ската, поднимающийся над черной водой на добрых пятнадцать футов. По кромке обрыва, будто глядясь в воду, росли большие деревья, и с их самых крепких веток свисали истрепанные веревки. Когда они с Бонаром были молодыми и неуязвимыми, они тоже вешали такие веревки. Вцепившись в них, они взлетали над водой, в верхней точке дуги разжимали руки и летели вперед и вниз, словно выпущенный из пращи камень. Самое главное было отпустить веревку вовремя: слишком рано или слишком поздно – и ударишься об острые камни, выпирающие из стенки обрыва. В этом и состоял интерес, и сейчас, глядя на тарзанки внимательным и настороженным взглядом взрослого человека, привыкшего оценивать степень опасности, Холлоран подумал, что это почти чудо, что они пережили собственную глупость.