Книга Ядовитые цветы - Анна Берсенева

– Ой, Лиза, не зарекайся, она у нас знаешь какая балованная! Андрюшка гораздо спокойнее был в ее возрасте, – возразил Николай. – Я, конечно, тоже ими займусь, но ведь я все больше на работе, вечерами только да в выходные… Главные заботы на тебе.

– Брось ты, Коля, в самом деле, какие с ними заботы, – успокоила его Лиза. – Хорошие дети, спокойные, умненькие. Маринка вон сегодня полдня книжки рассматривала.

– Учти – притворяется. – Николай погрозил пальцем трехлетней дочери, которая уже залезла с головой под одеяло и посверкивала из щелочки хитрыми голубыми глазами.

Темнело по-прежнему рано, и уже в девять часов казалось, что на дворе глубокий вечер. Андрюша отправлялся спать ровно в девять, Маринка и рада была бы повертеться среди взрослых, но быстро устала. Потемпературила немного к вечеру, похныкала, отплевываясь от таблеток, и сон сморил ее.

Николай, Наташа и Лиза засиделись на кухне. Посвистывал ярко-красный чайник, от низко висевшей над столом лампы в плетеном абажуре лился приглушенный свет, и им было хорошо сидеть здесь втроем, вспоминать детство и думать о будущем – в основном, конечно, о Лизином будущем.

– Как же ты все-таки договорилась в институте, Лиза? – спросил Николай. – Я ведь и расспросить тебя не успел.

Лиза помолчала, словно не решаясь сказать.

– А никак, Коля, просто бросила его, и все.

– То есть как это бросила? – испугалась Наташа. – Из-за того, чтобы нам помочь, ты бросила институт? Да ты с ума сошла, Лизочка, я бы ни за что не согласилась, если бы знала!

– Нет-нет, Ната, не волнуйся, – успокоила ее Лиза, – это совсем не из-за вас. То есть я, конечно, хотела вам помочь, но я не из-за этого… Просто я не могла больше там учиться. Зачем?

– Ничего себе разговор – зачем! – возмутился Николай. – А чем ты, интересно, дальше собираешься заниматься? Замуж поскорее – и в домохозяйки? Странно, Лиза, я всегда думал, что у тебя есть и другие интересы.

Лиза покраснела.

– Я пока не знаю… Я не то чтобы замуж поскорее – я правда не знаю, Коля… И зачем тратить время на этот институт? Ты извини, но я твою химию терпеть не могу, поступила, вообще не думая. Надо же было куда-то поступать, не на комбинат же идти. Как вспомню: просыпаюсь утром, думаю, что в институт надо – и вставать неохота, ужас! И чего ради?

Николай встал из-за стола, нервно заходил по кухне.

– И что же мама тебе сказала на это?

– А что она могла сказать? Она ведь понимает. Ты разве забыл, Коля, мама у нас все понимала всегда, что мы с тобой делали. Конечно, у нас с ней был разговор перед отъездом, но не об институте.

– А о чем же?

Лиза промолчала; ей не хотелось об этом говорить.

– Что ты пристал к девочке? – вмешалась Наташа. – Почему это она должна заниматься тем, что ей неинтересно? И вообще, что ей делать в Новополоцке, когда там химия твоя прямо в воздухе летает? Посмотри на нее – ну что ее там ждет? – И, ободряюще взглянув на Лизу, она продолжала: – Приехала к нам – вот и отлично. И надо подумать, что ей дальше делать, а не цепляться за этот никому не нужный институт. А правда, Лизочка, чем бы ты хотела заниматься?

Если бы она могла ответить на этот вопрос! Да и многие ли девятнадцатилетние девушки знают ответ на этот вопрос? Хорошо Наташе: она с детства была уверена, что поступит на филфак, и вообще она такая целеустремленная, просто позавидуешь… А Лиза – конечно, она любит читать, и даже плакала над «Евгением Онегиным», стыдясь признаться в этом кому-нибудь из подруг, и сочинения в школе всегда писала хорошо, – но ведь она никогда не связывала все это со своим будущим, с профессией. Вообще, ей и самой казалось странным: вроде, все считали ее умницей, да и не было у нее причины думать, что это далеко от истины, но будущее… Оно представлялось ей совершенно туманным, каким-то неопределенно-прекрасным, и она не могла назвать ни одного конкретного дела, которое казалось бы ей привлекательным. Потому она и задумалась сейчас: как ответить на простой Наташин вопрос? Хорошо, что та и не требовала немедленного ответа.

– Да ты не волнуйся, Лиза, не знаешь – потом узнаешь. Тебе сейчас надо в жизнь всмотреться, себя понять, вот о чем следует подумать. Правда, Николка?

Николай совсем не был уверен, что лучшее занятие для сестры – всматриваться в жизнь. Да и что это такое? Он был человеком действия и всегда знал, что лучшее разрешение любой ситуации – простое и очевидное. А себя понять – это так неопределенно, так зыбко, и как Наташа вообще себе это представляет, да еще для Лизы? Нет уж, ей лучше подумать, куда поступать. Разумеется, в Москве, он ведь и сам не захотел учиться в Новополоцке, хотя тамошний политехнический считался неплохим.

Но и Наташа была человеком практичным, просто ее практичность была более связана с потребностями человеческой души, которые она считала не менее насущными, чем требования повседневности. И эта-то практичность подсказывала ей сейчас: не время еще Лизе выбирать что-то определенное, ей бы с собою сначала разобраться, со своей душой. Достаточно поторопиться сейчас – и снова будешь с тоской просыпаться по утрам…

Лиза благодарно посмотрела на Наташу. Какая она умная, как хорошо все понимает! И правда, куда торопиться? Впереди – почти полгода в Москве, не может быть, чтобы она, Лиза, не почувствовала, чего же ей хочется.

– Нет, ты не подумай, я тебя тоже не тороплю, – поспешил добавить Николай, – но все же… Хорошо, если бы ты решила куда-нибудь поступать этой же осенью. Пока ты здесь, я бы тебе помог подготовиться, и маме было бы спокойнее, я уверен. Подумай, Лизушка, все это не так скучно, как тебе сейчас кажется!

– Ну и прекрасно! – подытожила Наташа, сглаживая легкую напряженность разговора. – Лиза поживет у нас, осмотрится, а там видно будет. А сейчас – спать, ребята, иначе я завтра просто не встану. Ведь неделю почти без сна, вот приеду в Германию и вместо работы впаду в летаргию.

Лиза пошла в ванную последней, когда Николай и Наташа уже закрыли за собою двери спальни. Включила длинную матовую лампу над зеркалом и вдруг словно впервые увидела себя… Кто это смотрит из серебристой зеркальной глубины – она, Лиза? Она не слишком привыкла заниматься своей внешностью, часами разглядывать себя в зеркале, подбирая косметику или прическу, как большинство ее подруг. Это было не равнодушие к своей внешности, а что-то совсем другое – незнание себя? Лиза никогда не думала о себе отвлеченно, она так привыкла к себе – обычной, предсказуемой, – что даже не знала толком, как выглядит, красива ли она. Она и сейчас не могла бы сказать этого наверняка, но что-то поразило ее сегодня в собственной внешности, заставило пристальнее вглядеться в свое отражение. Матовая лампа не освещала всей ванной, и из полумрака на Лизу глядела совсем юная девушка: мягкий, светящийся абрис округлого лица, светлые, с пепельным оттенком, волосы заплетены в длинную косу, только на лбу и на висках трепещут выбившиеся легкие завитки, губы полуоткрыты, и от этого выражение лица кажется не то растерянным, не то манящим. Будь Лиза постарше и поопытнее, она могла бы оценить, как пленительно это сочетание несовместимых черт, воплощенное в нежной линии ее губ. Но об этом ли ей было думать! И – глаза… В них-то главным образом и всматривалась Лиза с таким удивлением, точно видела впервые. Непривычное освещение заставило ее глаза сиять особенным, загадочным светом, который так и лился из их прозрачной виноградной глубины. Какое-то странное, таинственное обещание переливалось в них, и Лиза даже испугалась на мгновение: впервые в жизни ей показалось, что она не знает, чего ждать от самой себя уже через минуту…