Книга Последняя миссия, или Мир сомнамбул - Гордон Диксон

— Я не хочу ничего наследовать! — резко ответил Рейф. — Я хочу любить. И я выбрал для этого человечество, которому принадлежу. Я хочу, чтобы люди получили новый толчок и использовали его ради своего будущего. Они выживут и станут сильнее.

— Любовь, — усмехнулся Старец. — Еще одна иллюзия, как добро и зло. Нет никакой любви. Нет ни сочувствия, ни жестокости, ни побед, ни поражений. Есть лишь стремление выжить, желание отодвинуть последнюю черту. Ты молод. В тебе сейчас говорит молодость.

— А ты стар, слишком стар. Так стар, что создал мир рабов, чтобы остаться единственным, живущим вечно…

Аб снова попытался что-то произнести.

— Правильно, Аб. — Рейф все так же пристально смотрел на Старца. — Он хотел именно этого. Усиление человеческих возможностей, о котором ты говорил и о котором я догадался, и в самом деле позволяет контролировать состояние организма. Человек способен избежать разрушения, неизбежного в старости. Ему, вероятно, несколько сотен лет, но он все еще не хочет умирать. Он не желает расставаться с ролью властелина человечества. Или я ошибаюсь, Тебом Шанкар, если это твое имя?

— Одно из имен, — ответил Старец. — Но оно не для твоих уст. Единственному из всех живущих я даю тебе шанс называть меня Отцом. Если ты не используешь этот шанс, я не смогу позволить тебе существовать. Решай. Времени мало. Решай сейчас.

— Я все давно решил. И все уже сказал. Расширение физических возможностей человека позволит отказаться от необходимости криоконсервации астронавтов. Раз человек сможет жить столько, сколько захочет, длительность полета перестанет иметь значение; а если время будет тянуться слишком долго, астронавты могут впасть в спячку и проснуться, только когда корабль достигнет цели. Я хочу этого, а не вечной жизни для нас двоих.

— Тогда ты не получишь ни того, ни другого. — Тебом Шанкар почти прошептал эти слова, но они гулким эхом разнеслись по комнате. — Только разрушение! Ты забыл слова Зевса? Я когда-то пропел эти строки, взяв имя Гомера. Ты помнишь, как Зевс приказал остальным богам ухватиться за один конец цепи, а сам потянул за другой? Боги убедились, что мощь Зевса превосходит их объединенную мощь? Я и есть Зевс. Я сильнее своих сыновей; даже если бы ты объединился с Шайтаном, с дюжиной Шайтанов, ты не смог бы противостоять мне. Признай меня или умри. После всех этих лет мне нужен друг; еще одного шанса у тебя не будет. Признай меня…

Тебом Шанкар вдруг замолчал. Он медленно перевел взгляд с Рейфа на людей, окружавших Аба. Рейф проследил взгляд Шанкара и понял, что Старец смотрит на неподвижную фигуру Форбрингера. Правая рука Форбрингера была прикрыта полой сливового сюртука. Присмотревшись, Рейф заметил, как вздулись вены на лбу маршала; рука Форбрингера медленно приподнялась.

— Всегда, — шепот Шанкара снова разнесся по всей комнате, — есть людишки, которые хотят сделать невозможное. Смотри и учись, мой будущий сын.

Шанкар приподнял ладонь и ткнул пальцем в сторону маршала ООН.

— Уиллет Форбрингер, — прошипел он, — своей непокорностью ты оскорбляешь меня, поэтому на Земле ты мне больше не нужен. Уиллет Форбрингер, я приказываю тебе умереть.

В мозгу Рейфа пронеслось нечто похожее на то, что он испытал, когда пытался задушить Шайтана. Но только это был приказ не возлюбить, а погибнуть, и направлен не на Рейфа, а на Форбрингера. Еще секунду-другую рука Форбрингера медленно приподнималась. Потом он замер. Маршал обмяк, грузное тело завалилось назад; глаза безжизненно уставились в потолок. Рука упала на колени, из ослабевших пальцев выпал маленький пистолет, глухо звякнув о полированный пол. Шанкар опустил ладонь.

— Итак. — Старец снова взглянул на Рейфа. — Каждую ночь люди засыпают под воздействием энерговолн. Эти же волны питают меня, наполняя мощью высвободившихся людских эмоций. Энергия человеческих чувств аккумулируется во мне, дает власть над жизнью и смертью. Ты сам это только что видел. Ты когда-нибудь сталкивался с такой властью, мой будущий сын? Ты достаточно умен, чтобы знать ответ.

— Аб. — Рейф не сводил глаз с Шанкара. — Как ты, Аб? Ты так хорошо знаком с природой энерговолн, что сможешь освободиться от их влияния. Если получилось у меня, то должно получиться и у тебя. Тебе нужна помощь, Аб. Ты знаешь, какая помощь.

— Мой будущий сын, — снова заговорил Старец. — Сейчас ты приговорил к смерти еще одного человека. Даже если ты признаешь меня, ему придется умереть…

— Лукас!

Слово слетело с губ Аба, прорвав энергетический кокон.

— Лукас! — уже громче крикнул Аб. — Лукас, ко мне!

Сторожевые псы вскочили и, впервые забыв о Рейфе, уставились на окна. Рука Шанкара, приподнявшаяся было, замерла. Раздался шорох ветвей, и в следующее мгновение в комнату влетел серый зверь. Лукас остановился в центре зала и внимательно оглядел собравшихся.

Собаки заскулили. Та, что находилась между Рейфом и входной дверью, была ближе всего к Лукасу. Она вся сжалась, шерсть на ее загривке встала дыбом. Взгляд Лукаса метнулся к Абу, потом к Шанкару и наконец остановился на собаке.

Медленно и бесшумно волк двинулся к овчарке, не сводя с нее горящих янтарных глаз. Пес заскулил громче, заглушив скулеж остальных собак. Ни одна из них не сдвинулась с места. Когда Лукас подошел к собаке вплотную, та неожиданно повалилась на пол, перевернулась на спину и преданно уставилась на волка.

Лукас на несколько секунд замер рядом с поверженной овчаркой. Потом развернулся и, даже не взглянув на Рейфа, двинулся к трону, перед которым находились два других пса.

Овчарки заскулили громче, переступая с ноги на ногу, как бы желая броситься вперед, но их словно сдерживала невидимая привязь. Как только Лукас приблизился к ним, они, как и первый пес, покорно повалились на пол.

— Взгляни на них, Шанкар, — прозвучал неожиданно четкий и звонкий голос Аба. — Ты думал, что тренировки и энерговолны смогут заставить их сразиться с волком? Но древние инстинкты оказались сильнее.

Лукас прошел мимо распростертых на полу псов. Он остановился перед троном, глядя на Шанкара так же, как совсем недавно смотрел на Шайтана.

— Людишки, — прошептал Старец, — так глупы!

Он положил ладонь на подлокотник кресла. В следующую секунду сверкнула вспышка.

Лукас взвыл. Его подбросило в воздух, зал наполнился запахом паленой шерсти. Рухнув на полированный пол, волк попытался встать; лапы его дрожали, взор затуманился. Лукас рванулся к Габи в последнем усилии защитить ее, но снова упал.

— Моя… — прохрипел волк. Он попытался положить голову на колени девушки, но расстояние, разделявшее их, было слишком велико. — Моя Габ…

Его голова упала, по телу пробежала судорога. Лукас замер.

Рейфу показалось, что мир вдруг перевернулся, его захлестнула волна жалости, он словно слился с Лукасом. На несколько мгновений Рейф стал волком, он познал все, что любил Лукас, познал глубину его утраты. Простая звериная душа не смогла совладать с изощренной силой врага.