Книга Отрезанный - Михаэль Тсокос

– PetSave-One? – непонимающе переспросил Херцфельд.

– Я разработал новый продукт и оформил патент на него. Это произошло после того, как пропала Мисти, наша кошка. Мы искали ее две недели, пока не нашли на соседней пустующей вилле, где она спряталась от охранников, напугавших ее во время очередного обхода. И тогда я подумал, сколько хлопот можно было бы избежать при поиске, если бы у Мисти был ошейник с вмонтированным в него приемником GPS.

– PetSave-One?

– Точно. Между прочим, эти штуки настолько малы, что их без труда можно внедрить под шерсть. Самое замечательное заключается в том, что при использовании GPS-модулей будет легко отследить маршрут движения кошки при помощи айфона. Даже если животное не потерялось, все равно будет невероятно интересно понаблюдать, где целый день шляется ваш питомец. Вы сможете контролировать каждый его шаг на карте Гугл.

– Так, теперь поговорим серьезно, – прервал его Херцфельд. – Я не понимаю, о чем вы? Мою дочь похитили, а вы болтаете о каких-то инвестициях в проект по созданию системы поиска сбежавших кошек?

В ответ Ингольф сокрушенно вздохнул и сказал:

– Я же говорил, что сейчас не самый подходящий момент для разговора. И речь идет вовсе не о домашних животных. Этот патент давно уже продан.

В сложившейся ситуации Херцфельду было не интересно узнать, за сколько миллионов фон Аппен-младший продал свое изобретение. Он вообще больше ничего не хотел слышать из уст этого нахального нувориша. Пауль с удовольствием вышел бы из машины и в одиночку продолжил поиски похитителей своей дочери, но сейчас это было невозможно. Поэтому профессор всерьез задумался над тем, чтобы при первой же возможности вышвырнуть Ингольфа из его «порше» и на собственный страх и риск продолжить поездку самостоятельно.

– У меня есть новая, совершенно революционная идея, – продолжал между тем Ингольф, не обращая внимания на перемену настроения Херцфельда. – Речь идет о дальнейшем развитии PetSave-One, но сейчас я все-таки предпочел бы изменить тему разговора и узнать цель нашей поездки. Этот Мартинек вам друг?

Херцфельд посмотрел вперед и зафиксировал в памяти обозначенное на дорожном указателе.

– Кроме рабочих отношений, нас ничего не связывает, – ответил он.

– Однако вашему коллеге приходится ездить на работу далековато, – заметил Ингольф, кивнув в сторону дорожного указателя.

Они как раз подъезжали к въезду в Царрентин-на-Шальзе.

– До Берлина отсюда двести двадцать девять километров, – как ни в чем не бывало прокомментировал фон Аппен.

– У Мартинека была квартира в Лихтерфельде, пока…

Тут Херцфельд замолчал на полуслове и подумал: «Пока не случилось беды с Лили».

Его молчание вновь нарушил Ингольф, который поинтересовался:

– И он поможет вам найти свою дочь?

– Нет.

Пауль, памятуя последние слова Мартинека, исходил из противоположного. Ведь тот сказал: «Вполне допускаю, что сегодня ты действительно не знаешь, как чувствует себя человек, когда лишается самого главного в жизни. Но теперь я каждый день буду молиться, чтобы и ты когда-нибудь познал это».

Складывалось впечатление, что молитвы Мартинека были услышаны, и исключать того, что он посодействовал в этом, ни в коем случае не следовало. В этот момент из навигатора послышался женский голос, и профессор с благодарностью взглянул на прибор, который освободил его из омута мрачных дум. Они приехали.

– Никого нет, – пробормотал он, когда машина остановилась возле покосившегося штакетника, опоясывавшего участок.

Несколько десятилетий назад этот стоящий несколько на отшибе особняк, без сомнения, служил украшением городка. Он и сегодня притягивал к себе взоры прохожих, ведь его серый фасад с гнилыми рамами мог послужить отличным источником вдохновения для написания триллеров.

– Напоминает дом с привидениями. Деревенские дети наверняка проходят здесь испытание на мужество, звоня во входную дверь, – заметил Ингольф. – Совсем в духе экономического подъема восточных земель объединенной Германии.

Он хотел было въехать во двор, но при виде заснеженной целины передумал и припарковался прямо поперек тротуара.

– Нет света в окнах, и дым из печной трубы не идет, – заметил Ингольф, включил дальний свет, чтобы лучше осветить фасад, и продолжил комментарии: – Даже крыша выглядит заброшенной. О, небо, если здесь кто-нибудь живет, то я готов перебраться в джунгли!

– Что ж, желаю весело провести время в Австралии, – язвительно откликнулся Херцфельд, заметив пришедшие в движение занавески в окне второго этажа.

Глава 27

Херцфельд был уверен, что за ними наблюдали. Одно только появление «порше», припаркованного на тротуаре, должно было привлечь к себе внимание жителей таких же захудалых домов, располагавшихся поблизости. Не менее колоритно выглядели и явно не подходившие друг другу двое мужчин, бредущих по заброшенному двору, утопая в снегу по самые лодыжки. И если Херцфельд, в своих высоких ботинках на шнуровке, черных джинсах и темно-сером пуховике, особо не выделялся, то об Ингольфе такого сказать было нельзя. Уже через несколько метров он потерял в снегу одну свою кожаную туфлю с рантами и порвал дорогое кашемировое пальто. Оно разошлось по шву, когда практикант пытался достать из снега свою обувку, явно не предназначенную для прогулок по сельской местности.

– Что б ему пусто было! – выругался практикант. Это, по всей видимости, означало у него проявление вспышки гнева.

Стряхнув налипший на пальто и брюки снег, фон Аппен выпрямился и неторопливо поправил растрепавшиеся на ветру волосы.

– Но я все равно никуда не уйду! – крикнул Ингольф вдогонку Херцфельду, засовывая ногу в мокрых носках в модную туфлю. – Жаль только, пальто порвал!

Между тем профессор уже стоял возле лестницы, которая вела к массивной входной двери. Еще по пути он заметил, что окно на втором этаже было немного приоткрыто, что и вызывало колыхание занавески от ветра.

Херцфельд задумчиво посмотрел на выполненный из крепкого пластика зеленый сундук под навесом, в котором, скорее всего, хранились подушки от садовой мебели, догнивавшей в передней части участка под раскидистой липой. Сейчас на сундуке стояла пара новеньких коричневых резиновых сапог. Взяв их в руки, Пауль удивился:

– Гм, сорок четвертый размер? Странно!

Недоумение объяснялось тем, что Мартинек был ростом на десять сантиметров ниже его.

«Неужели Свен носит такой же размер обуви, как и я?» – подумал профессор.

Херцфельд открыл крышку сундука, но обнаружил в нем не подушки, а серую картонную коробку.

– «С Швинтовским будет быстрее!» – прочитал Ингольф на картонной крышке рекламу компании по организации переездов.

Практикант протер носовым платком запотевшие очки и заглянул профессору через плечо. Судя по всему, коробка, как и сапоги, достаточно долго находилась на морозе – картон был старым и влажным и при открывании коробки на сгибах порвался.