Книга Чужая дочь - Елена Арсеньева

– Товарищ майор, я так соображаю – обычная бытовуха, пусть уголовка этим занимается. Покойник еще тот фрукт был: выпить не дурак, ходок по бабам…

Голос был незнакомый. Но вот заговорил Полищук:

– Как у тебя все просто. А вдруг действовал не убийца-одиночка, а группа?.. Застрелен не просто гражданин, а инструктор горкома партии.

– Думаете, заговор? – настороженно спросил его сотрудник.

За спиной раздались шаги Руфины Степановны. Больше оставаться в приемной Говоров не мог. Толкнул дверь:

– Здравствуйте, товарищи.

Пожал руку сотруднику МГБ (да, это был один из тех, кто приходил за Шульгиным, с наголо бритой головой), повернулся к Полищуку.

– Майор госбезопасности…

– Полищук, – кивнул Говоров. – Я помню. Мы встречались.

Они обменялись рукопожатием.

– Очень хорошо, что вы помните, товарищ первый секретарь, – сказал Полищук, холодно глядя ему в глаза. У него был равнодушно-деловитый вид.

– Присаживайтесь, – сказал Говоров и прошел к своему столу. – Я вас слушаю.

– Ваш сотрудник, – сообщил Полищук, – найден сегодня в своей квартире убитым.

– Так… – протянул Говоров.

– Трухманов его фамилия, – уточнил Полищук. – Что можете о нем сообщить?

Полищук сидел спиной к своему сотруднику, а Говоров – лицом к нему. И они оба играли… играли, как два актера, которые настолько хорошо знают друг друга, что готовы выйти на суд зрителя без всяких репетиций. Зритель у них был, сидел за спиной Полищука… и Говоров понимал, что должен следить за собой, как никогда раньше.

– Новость, конечно, трагичная, – сказал он медленно. – Только вот боюсь, я мало могу быть вам полезен. Я здесь человек новый. Вы лучше поинтересуйтесь у Шульгина, – не удержался от ехидства. – Они работали плечом к плечу. Несколько лет!

Полищук мрачно смотрел исподлобья.

– Ну, полагаться на показания столь чуждого партии элемента, каким является гражданин Шульгин, мы не можем! – заявил его сотрудник, с явным неодобрением глядя на Говорова. – Не имеем права.

Полищук нахмурился, и Михаил Иванович понял, что судьбу пытать, пожалуй, хватит. Разве руками:

– Ну, тогда ничем не могу вам помочь, увы.

– Оставь нас, – приказал вдруг Полищук, и бритоголовый вышел.

Говоров выбрался из-за стола и, бросив в приемную: «Руфина Степановна, я занят!» – постарался как можно плотнее закрыть двери.

Наклонился было к Полищуку:

– Майор… – но тот погрозил пальцем, и Говоров отошел, спросив равнодушно, как спрашивают у постороннего человека о том, чем интересуются лишь по долгу службы: – Ну и как это произошло? Подробности!

– Трухманов застрелен у себя дома в упор, – сообщил Полищук, храня на лице прежнее деловитое выражение.

– Оружие? – после паузы уточнил Говоров.

– Пистолет «ТТ», – сообщил Полищук и, помолчав, глядя в глаза Михаила Ивановича, добавил: – Ищем. И обязательно найдем.

Они обменялись долгим взглядом. Полищук чуть нахмурился.

«Сиди тихо, если хочешь жить. Имей в виду, ты у меня теперь на крючке!» – словно бы слышал Говоров голос майора.

Стиснул зубы, прищурился.

Это был ответ:

«Напрасный труд – меня пугать!»

Полищук усмехнулся и произнес:

– Вам отдыхать нужно побольше, товарищ Говоров. Смотрю, глаза у вас красные… Все работаем? – И улыбнулся.

Протянул руку, пошел к двери… на пороге оглянулся, чуть свел брови. Это был тот же не то совет, не то приказ, не то угроза: «Сиди тихо, если хочешь жить. Имей в виду, ты у меня теперь на крючке!»

Говоров оперся о стол. Его колотило – это отпускало чудовищное напряжение, в котором он находился вот уже сколько времени.

Только сейчас дошло окончательно: Полищук оставил его на свободе! И это сейчас – самое главное…

Схватил телефонную трубку, торопливо набрал номер.

После первого же звонка раздался Тасин голос: настороженный, напряженный, готовый ко всему:

– Слушаю…

– Таська! – заорал Говоров. – Я хочу сегодня твоих щей! И водки!

– Водки? – повторила она растерянно.

– Да! И от Варвары домой – домой! – нашу юную помощницу привези!

Положил трубку.

Жизнь – пусть временно – дала передышку. Говоров помнил: на фронте они умели пользоваться каждой минутой затишья.

Надо научиться делать это и здесь!

* * *

Говоров стоял в прихожей и подсматривал, как его дочь и ее мама – родная мама! – варят щи.

Тася шинковала капусту.

Лиля укладывала ее на тарелку, мяла, чтобы быстрей проварилась! – и несла в кастрюлю.

– Только осторожней, не обожгись, – заботливо сказала Тася.

– А пельмени лепить умеешь? – спросила Лиля.

– Ну конечно, умею! – улыбнулась Тася.

– А пирожки?..

– И пирожки. С капустой.

– Как папа любит! – радостно воскликнула Лиля.

– Точно, как папа любит…

Говоров только собрался войти в кухню, как Лиля вдруг спросила:

– А у тебя есть дочка?

Он так и замер!

Тася уставилась на Лилю, губы задрожали… И Говоров понял, что ситуацию надо спасать.

Бросился вперед:

– Так! Ну и где же наши щи? Что вы настряпали?

Лиля старательно ворочала поварешкой в кастрюле.

– Запах!.. Вкуснотища! – восторженно протянул Говоров, но покосился на Тасю и понял, что не вмешаться в разговор не сможет:

– Люлька, а с чего ты решила, что у Таси есть дочка?

Тася вздрогнула. Она-то знала, с чего Лиля это решила! Эти слова Маргариты забыть было невозможно: «Потаскуха! И дочка твоя такой же вырастет!»

– Мама сказала, я помню, – в это время простодушно объяснила Лиля.

– Ну, мама, – замялся Говоров, – она ошиблась… да, она ошиблась! А может, ты неправильно поняла?

Тяжело было видеть, как потупилась Тася, как дрожат ее губы. Но что он мог еще сказать?!

Попытался было улизнуть из кухни, однако Тася пробормотала:

– Михаил Иванович, это очень жестоко с вашей стороны – напомнить мне, что я потеряла дочь.

И, не глядя на него, присела перед Лилей:

– Лилюш… у меня была дочка.

– Как? – недоумевающее подняла Лиля свои круглые бровки. – Была?

– Я ее очень… очень любила… – Тася даже не замечала слез, которые ползли по щекам. – Но я ее потеряла.