Книга Лекции о метафизике - Мартин Хайдеггер

В начале этого предисловия я уже говорила о том, почему Ницше избрал перса для воплощения идеального образа царственного философа, но почему им должен был стать именно Заратустра, от лица которого он возвестил новое учение, повествует он сам:

Меня никогда не спрашивали, хотя и должны были бы спросить, что именно в моих устах, в устах первого имморалиста, означает имя Заратустра – ведь то, почему этот перс по-настоящему уникален в истории, является полной противоположностью имморализму. Заратустра первый узрел в борьбе добра и зла истинный движитель хода вещей. Перевод морали в метафизику в качестве силы, причины, цели самой по себе – его произведение. Но этот вопрос в сущности был бы уже и ответом. Заратустра создал самое роковое заблуждение, мораль; следовательно, он должен быть и первым, кто признает эту ошибку. Не только потому, что у него в данном вопросе больше опыта, чем у любого другого мыслителя (вся история в конечном счете – это эмпирическое опровержение тезиса о так называемом «нравственном миропорядке»), гораздо важнее, что Заратустра правдивее любого другого мыслителя. Его и только его учение считает высшей добродетелью правдивость, то есть прямую противоположность трусости «идеалиста», который обращается в бегство перед реальностью. У Заратустры больше мужества, чем у всех мыслителей вместе взятых. Говорить правду и хорошо стрелять из лука – такова персидская добродетель. Понимают ли меня?.. Самопреодоление морали из правдивости, превращение моралиста в его противоположность – в меня – вот что означает в моих устах имя Заратустра.