Книга Когда цветут эдельвейсы - Владимир Топилин

От радости Ольга бросилась ему на шею, стала горячо целовать и едва не свалила Ваську на снег.

Несколько удивившись такому пламенному приветствию, он счастливо заулыбался:

— Соскучилась?

— А ты как думаешь? — прижимаясь к нему, но уводя глаза в сторону, спросила она и тут же заскочила в избушку, засуетилась, загремела посудой и, пока он неторопливо раздевался и развешивал на вешалках верхнюю одежду, накрыла на стол.

Забежавшая в избу Волга остановилась посередине, не добежав до положенного ей места, стала странно принюхиваться к полу, сантиметр за сантиметром «обрабатывать» дерево, напитанное кровью, в избытке набежавшей в узкие щели между досок. Васька заметил странное поведение собаки, но, стремясь побыстрее к столу, не придал этому особого значения, а лишь командно отрезал:

— Волга! На место!

Сука послушно заскочила под нары и угольками глаз смотрела на любимую хозяйку, ожидая свою порцию.

Лихо орудуя ложкой, Васька не переставал расспрашивать Ольгу обо всем, что происходило за время его отсутствия. Она как-то неестественно и неправдоподобно (чувствовала сама) отвечала, что все хорошо, что снег валит, а промысел идет по-старому. Говорила обо всем, но только не о главном!

Видимо, Васька почувствовал какую-то разницу между «той» и «этой» Ольгой, внимательно посмотрел ей в лицо и тут же удивился, что она как-то странно краснеет и, не выдерживая взгляда, уводит глаза в сторону.

— Случилось что-нибудь? — спросил он неожиданно, отчего Ольга дрогнула всем телом и поспешно заверила:

— Нет! С чего ты взял? Все нормально!

— А почему глаза прячешь?

— Не прячу, просто соринка попала!

После вкусного и сытного ужина, заставившего охотника снять пропахшую мужицким потом рубашку, — желанная сигарета. Васька с удовольствием затягивается и, подставляя бока жаркой печке, с кряхтеньем наслаждается благодатным теплом.

— Как вы тут без нас жили? — Васька нежно касается рукой живота Ольги. — Пинается или нет?

Ольга заметно вздрагивает лицом, но тут же уверенно овладевает собой и как можно спокойнее отвечает:

— Живем нормально! А пинаться нам еще рано! А кого ты хочешь? — неожиданно спрашивает она.

— Какая разница? Самое главное — будет настоящий охотник!

— А если будет девочка?

— Значит — охотница... Как ты! — улыбаясь из последних сил, как можно упорнее сопротивляясь сну, говорит он. Солидное расстояние и глубокий снег измотали Ваську настолько, что он тут же засыпает беспробудным сном праведника.

«Если бы ты знал, что мы пережили... — тяжело вздохнув, думает девушка, — каких сил нам это стоило!»

За последние дни она впервые почувствовала облегчение и свободе — рядом с ним она уже не боится никого и ничего!

Нет, Васька не узнал, не заметил того, что произошло с Ольгой за время его отсутствия. Все расспросы об изменившемся поведении ничего не дали: девушка или отмалчивалась, или коротко бросала: «Все нормально». Необычное спокойствие, задумчивость и молчаливость были списаны на ее положение. Даже реальные факты не насторожили дотошного следопыта, а лишь были приняты за случайное, вполне естественное происхождение.

Посмотрев на аккуратную дырочку в печке, простреленную пулей, Васька удивленно хмыкнул:

— Вроде бы совсем новая буржуйка, а видишь, как быстро прогорела! Видимо, плохое железо или слишком жаркие дрова. На будущий год надо будет везти новую!

Еще большее недоумение возникло тогда, когда в своих калошах он обнаружил стреляную гильзу от карабина. Как бы Ольга тщательно их ни искала, из десяти гильз она нашла и выкинула только восемь.

На немой вопрос, откуда в калоше могла взяться гильза, Ольга не растерялась и ответила прямо и спокойно:

— Что ты спрашиваешь? Твой карабин — твои и гильзы!

Но большая заминка вышла с отсутствием спирта. Открыв ящик, Васька коротко выругался, увидев наклоненную набок фляжку, в которой едва плескались оставшиеся капли. В ротозействе он винил себя: ему было невдомек, что Ольга умышленно приоткрыла пробку и положила емкость набок, тем самым изобразив халатность.

О том, что произошло, догадывалась лишь Волга: она с упорством разгребала лапами пропитанный кровью снег и как-то странно принюхивалась к обледеневшим красным капелькам. Еще больший казус получился тогда, когда внимательная сука вытащила из-под нар случайно завалившийся носок мертвеца, не сожженный в печке во время уборки. Хорошо, что Васька в это время находился на улице...

Время шло — жизнь продолжалась. Ежедневная работа несколько притупила эмоции от происшедшего.

Каждое утро Ольга уходила на осмотр капканов и уже не думала о том, что она сделала. Лишь ночами ее догоняли кошмарные сны, но, чтобы отвязаться от них, девушка старалась занять себя трудоемкой работой: ходила в целик, самостоятельно добавляла капканы. После тяжелого трудового дня было не до чего, подгоняло одно желание — поскорее уснуть.

Наступил декабрь — последний месяц промысла. Был недалек день, когда согласно установленным срокам должен прилететь вертолет.

Отношения между Васькой и Ольгой были прежними: он был ласков и особенно внимателен, она отвечала тем же. Но, несмотря на это, чувствовалась какая-то напряженность. Васька объяснял это состояние слишком длительным отдалением от человеческого общества, однообразием в работе, да и плохим «уловом», связанным с постоянными обильными снегопадами.

Уставшая, измученная Ольга считала дни до окончания своего заточения, с грустной улыбкой вспоминала счастливые студенческие дни и в красках представляла долгожданное возвращение в поселок. Только побыстрее бы прошли эти три недели... Но не пришлось долго ждать...

Трижды верна народная мудрость о том, что беда не ходит в одиночку. То ли столетний ворон черным крылом и колдовским клекотом расколол хрупкий лед зарождающейся семейной жизни, то ли тяжелый, вороватый взгляд пакостницы росомахи навел порчу — не понять и не разобрать! Но неожиданная ссора дала глубокую трещину, как после удара молнии в молодое дерево, сломала зимний лед на порожистой речке и открыла простор для нескончаемых потоков мутной грязи!

Поводом для ссоры нежданно-негаданно послужила все та же пакостница Машка, которая уже дважды в этом сезоне наносила ощутимый урон Ольгиным путикам.

Это случилось ранним утром в начале декабря, когда белой тайги едва коснулась легкая рука зимнего рассвета. В продуктовый лабаз забралась росомаха и своими когтистыми лапами и острыми, беспощадными зубами навела «порядок».

Васька в тот день был на обходе путиков и вместе с Волгой отсутствовал уже несколько дней. Ольга же крепко спала в избушке.

Топившаяся с вечера печка давно погасла и остыла, а постоянно тянущий подбелочный ветерок относил остро пахнущие запахи человека и дыма далеко в сторону.