Книга Стеклянные стены - Андрей Кузечкин

– Это верно, – кивнула Матильда.

– А такие, как Лас, просто делают на этом деньги, хотя сами мало чем отличаются от остальных.

– Это низко, – опять согласилась Матильда.

– Я рад, что прозвучало это слово.

– Какое?

– Низко. Ты, Лас и вся ваша команда, и большинство людей находятся внизу. Твоя эссенция должна очиститься и совершить восход.

– Моя кто?

– Эссенция. Твоя сущность.

– Душа?

– Нет. Душа – это религиозный термин. Кстати, ты православная?

Матильда и сама точно не знала ответа на этот вопрос. Но крестик носила. Его она и показала, вытащив из-под футболки.

Альберт будто паука увидел, но тут же спрятал отвращение:

– Ты сама понимаешь, что ты носишь на своей шее?

– А что? Крест.

– На котором распяли вашего бога. Ты носишь на шее орудие казни.

Матильда не знала, что на это возразить.

– Это орудие казни – как гиря на цепи, оно тебя держит внизу. Оно деструктивно действует на твою эссенцию. Пачкает ее. Ты не можешь совершить восход.

Она наконец-то все поняла:

– У вас тут секта, что ли?

– Не произноси слов, значения которых не понимаешь. Секта – это религиозное объединение. Нас не интересует религия. У нас все строго научно.

Конечно – сектант никогда не скажет, что он сектант!

– Эссенция и восход – тоже научно?

– Да. Ты же не будешь отрицать, что правильно питаться, заниматься спортом и вести упорядоченную половую жизнь – полезно для здоровья? Но не только для здоровья. Это полезно для твоей эссенции.

– Да что за эссенция?

– Это то, что делает тебя человеком, а не куском мяса.

– То есть это душа?

– Нет. Душа, как ее описывают в различных религиях, бесплотна и нематериальна. А эссенцию можно выделить из человека, заключить ее в пробирку и спустя сколько угодно лет – хоть сто, хоть тысячу – воссоздать из нее человека.

– Ты про клонирование?

– Нет. Клонировать и вырастить человека можно из любой его клетки. Но это будет другой человек, с другим характером и даже внешне не похожий. Тогда как эссенция, заключенная в пробирку, позволяет воссоздать человека полностью. Но только при условии, что это чистая эссенция. Тогда после смерти ее можно собрать и практически родить человека заново. Того же самого человека. Заново. Ты понимаешь, что это такое? Вечная жизнь. Религии всего мира обещают вечную жизнь на том свете. Мы гарантируем ее здесь и сейчас.

«Неужели они на полном серьезе в это верят?» – подумала Матильда.

Она никогда в жизни не общалась с настоящим сектантом лицом к лицу. Даже когда на улице подходил, размахивая агитационной брошюркой, молодой человек в рубашке с коротким рукавом, при галстуке и наклеенной улыбке, она тут же шарахалась. Не о чем с ними говорить. А тут – очень симпатичный и вполне адекватный с виду мужчина, который с абсолютно нормальным выражением лица несет откровенную ерунду.

– Ты сам понимаешь, что это бред?

– Нет, это ты не понимаешь. Я дам тебе прочесть одну книгу. Прочтешь и все поймешь.

– Все это ерунда – то, что ты говоришь.

Альберт даже не поморщился.

– Мне понятна твоя реакция. Прочти книгу. Там все рассказано и о нашем движении, и о подземных лабораториях, которые возвращают людям жизнь, и об эссенции. Тебе трудно поверить, потому что ты не видела людей, которые живут уже вторую жизнь подряд и проживут третью, четвертую и так далее. Я видел. Я видел людей, которые родились в начале прошлого века, потом умерли, но благодаря своей чистой эссенции смогли возродиться. Ты тоже их увидишь. А пока думай. Я дал тебе пищу для ума. Дал идею. Тебе нужно принять ее. И созреть. Я не буду на тебя давить. Зрей.

Последние фразы он проговорил быстро. Он куда-то торопился.

Матильда была согласна зреть. Только где-нибудь подальше отсюда. Она здесь больше не останется ни на один день, ни на час, ни на минуту. Надо найти Ласа и Гниль и уехать отсюда.

– Книгу ты найдешь у себя в номере, в столе, – сказал Альберт на прощание. – Прости, у меня дневной Резонанс.

Матильда даже не стала спрашивать, что такое дневной Резонанс. Как только Альберт скрылся за поворотом, она припустила бежать по коридору и чуть не налетела на фотографа.

– Вот ты где! – воскликнул он. Присмотревшись к ней, усмехнулся: – Что, поняла, куда попала?

– Надо бежать отсюда!

– Все не так просто, милая моя. Нас отсюда не выпустят.

– Как так? Они не имеют права нас здесь держать!

– Нас здесь никто не держит. Пожалуйста, хоть сейчас уматывай. Только все выходы наружу заперты наглухо, и никто не собирается их отпирать, вот в чем дело-то.

– И что прикажешь делать?

– Для начала найти Ласа.

– Где его искать?

– Понятия не имею. Знаю только, что весь местный контингент сейчас собирается на площадке. Что-то мне это не нравится. Сама посмотри.

Матильда и Гниль вышли на высокое крыльцо корпуса и сразу все увидели.

Они стояли на асфальтовой площадке в границах оранжевой спирали. Несколько сотен человек: в белых, серых, желтых комбинезонах. Стояли беспорядочно, обратив лица в центр круга, где стоял высокий мужчина, длинноволосый и бородатый, одетый в нечто, похожее на тогу.

Бородатый вскинул руки. То же самое сделали все остальные.

Потом раздалось громкое гудение. Это гудели люди, все несколько сотен, превратившись в хор, который в унисон тянет одну и ту же ноту.

– Дневной Резонанс… – произнесла Матильда.

Так страшно ей еще никогда не было.

Гниль смело двинулся к скопищу сектантов. Матильда побежала за ним, хотя и не понимала зачем.

Фотограф углубился в толпу. Схватил за плечо девушку – коротко стриженную брюнетку. Силой вытащил ее из круга. Проорал ей в ухо, силясь перекричать громкое гудение:

– Где Лас?!

Никто из гудевших даже не обернулся в его сторону.

Девушка молчала. Решалась.

Наконец решилась и прокричала в ответ:

– Наверное, в комнате мыслителя Сатурна! Третий корпус! Третий этаж!

– Долго они будут так мычать? – спросила Матильда.

– Еще минут сорок.

– У нас куча времени! – воскликнул Гниль.

– Вы не сможете, – сказала девушка.

– Мы попытаемся.

Эви

Тебя приводят. Раздевают, при этом продолжая аккуратно, но крепко держать, хотя ты уже не сопротивляешься.