Книга Повседневная жизнь в эпоху Людовика XIII - Эмиль Мань

Вот так просто и безыскусно, среди воспоминаний о былом величии, мелочных денежных подсчетов и упражнений в благочестии, и протекли последние годы жизни этой знатной придворной дамы.

V. Обычаи и нравы частной жизни

Реорганизованный в XVI столетии и наделенный куда более широкими, чем прежде, полномочиями нотариат стал в веке XVII процветающим институтом, совершенно необходимым и незаменимым для нормального течения общественной и частной жизни. Переданная снова под управление Шатле, эта организация насчитывала только в Париже сто сорок четыре должностных лица, имевших право удостоверять юридические акты[92]. Все они были распределены по шестнадцати кварталам города. Вынужденные в связи с должностным положением подписывать попарно документы, составленные в ходе их практики, эти чиновники на самом деле осуществляли свои функции скорее в церковных приходах, чем в столичных кварталах, и оказывая таким образом с куда большим удобством взаимную помощь, удостоверяли двойной подписью значимость вышепоименованных документов, оригиналы которых затем хранились в архиве того или другого из нотариусов, действовавших в паре.

Нотариальные конторы в Париже часто переходили по наследству от отца к сыну. Семейные исповедники и советники, они хранили у себя важные бумаги следовавших одно за другим поколений своих доверителей и, кажется, благодаря своей порядочности и скромности, были в чести не только у самих этих доверителей, но и пользовались всеобщим уважением.

Действительно, лишь немногие из них – в связи с явным плутовством или мошенничеством – привлекли внимание историков. Правда, в те далекие времена они еще не получили полного права распоряжаться делами и имуществом, осуществлявшегося при Людовике XIII в семьях очень богатых людей относительно честными агентами или интендантами[93].

Роль нотариусов заключалась в том, чтобы перевести на язык юрисдикции намерения, проекты, мечты, замыслы, фантазии, страсти (и страстишки), решения и волеизъявления, рождавшиеся в головах их современников, чтобы впоследствии, закрепив их в документах, придать всему этому законную форму и силу, необходимую для реализации пожеланий клиента. Для составления некоторых таких документов (назовем их обычными документами, – сюда входили договоры о сдаче в аренду квартиры или дома, брачные контракты, дарственные, расписки, доверенности и так далее) они прибегали к давно установленным общепринятыми формулировкам, которые применялись ими практически без всяких вариантов. Для других – документов необычных – они использовали те же выражения, но приспосабливали их к обстоятельствам путем творческой импровизации. Вот эти-то необычные документы главным образом и доказывают, что люди прошлого вовсе не понимали, что их дела, какими бы незначительными или, наоборот, экстравагантными ни казались, можно было уладить иначе, чем при содействии нотариуса. Возьмем только один пример. Как-то две торговки поругались, а затем и подрались на территории Чрева Парижа, после чего проследовали одна за другой в Шатле, где высказали судьям настоятельное требование, чтобы их примирение было навеки закреплено в составленном по всей форме документе, и добились этого, обратившись к мэтру Ле Семелье, обосновавшемуся в приходе Святого Евстафия: нотариус составил акт, в котором обе заявительницы осуждали свою вражду и – под страхом быть приговоренными к штрафу – обещали никогда больше не ссориться.

Такие документы, вероятно возникавшие в исключительных случаях, но тем не менее куда более многочисленные, чем можно было бы предположить, показывают, каким авторитетом и какой властью пользовались нотариусы в обществе той эпохи. Не найти ни одного подданного Его Величества, от самого знатного и богатого до самого скромного, ни единого городского или государственного служащего, который бы не оставил в нотариальных архивах следов своей деятельности. В любой нотариальной конторе тогда каждый год накапливалось как минимум до 1 200 документов, в которых можно найти сведения о быте и нравах, свойственных времени. Потому и можно утверждать, что эти бумаги с точностью зеркала отражали самые разные стороны общественной и – в еще большей степени – частной жизни. Перелистывая в архивах толстые книги или изучая папки с документами, распределенными по месяцам и по годам, именно по этим незаменимым свидетельствам легко можно обнаружить, на каком законодательном фундаменте, на каких нравах и обычаях строилась эта частная жизнь.

Давайте попробуем с помощью таких актов и других документов понять, как организовывалось и велось хозяйство во времена Людовика XIII. К бракам в ту эпоху подходили весьма серьезно: тут учитывались взаимные интересы двух семей, а сердечные дела молодых отходили на второй план. Если, кроме родительских планов и намерений, существовала еще и взаимная симпатия юноши и девушки, будущему семейному очагу можно было пообещать полное процветание в мире и согласии, но специально никто чувствами будущих супругов не занимался. Как с одной стороны, так и с другой, власть всемогущих родителей, озабоченных объединением двух денежных мешков и абсолютно безразличных к моральной, этической стороне своих решений, проявлялась в безграничном равнодушии к тем, чьи руки и сердца предстояло связать навсегда. Иногда случалось так, что жених и невеста встречались впервые накануне свадьбы. Женитьба Великого Конде на Клер-Клеманс де Майе-Брезе, племяннице кардинала Ришелье, – самый яркий пример из тех, что могут подтвердить наши утверждения.

Что тут скажешь? Жаль, конечно, но факт, что молодой человек того времени чрезвычайно редко мог жениться на девушке своей мечты, и наоборот, барышня почти никогда не могла выйти замуж за прекрасного принца из своих грез. Знатный сеньор стремился женитьбой поправить свои дела; буржуа искал в браке средства расширить возможности торговли; ремесленник надеялся, что деньги, полученные в качестве приданого, позволят ему оплатить официальное свидетельство о том, что он мастер своего дела. Любовь не только не имела ни малейшего значения для благополучия брака, не только оказывалась страшно далека от самого понятия семьи, она в эпоху Людовика XIII просто делала в глазах людей смешными тех супругов, которые не стеснялись показать, что обожают друг друга.

Однако случалось и так: некий юноша, пренебрегая родительской властью, подписывал – и заверял у нотариуса! – обещание жениться на девице, в которую в этот момент он был страстно влюблен. Горе ему! Вот это неосторожность так неосторожность! Если он не мог сдержать слово и выполнить обещанное (а в большинстве случаев такие обещания оказывались невыполнимыми), он попадал в руки правосудия, начинался грандиозный скандал, и его вынуждали либо жениться на уже забытой к тому времени возлюбленной, либо выплатить немалую денежную компенсацию за моральный ущерб, который он ей причинил. А если страсть не затухала и если единственным выходом для осуществления мечты и реализации союза любящих сердец становилось похищение невесты, ситуация осложнялась еще больше и дело принимало совсем крутой оборот. Похищение человека считалось таким серьезным преступлением, что и наказание за него предусматривалось весьма серьезное – арест и тюремное заключение. Подобные мятежи против избытка насилия со стороны родителей, подобные всплески страсти, когда отвергнутая эпохой любовь брала реванш, случались в занимающий нас период времени довольно часто. Но все-таки куда чаще, почти всегда, молодые люди слепо повиновались родительской воле, соглашались на союз, который им навязывали, не учитывая их собственных желаний, и подписывали в нотариальной конторе брачный контракт.