Книга Повседневная жизнь британского парламента - Онагх МакДональд

Их голоса записывали, даже если они не могли пройти своими ногами в комнату для голосования.

Происхождение повесток и вообще всей этой системы неясно. Если определить повестку как письмо, разосланное «друзьям», чтобы заполнить палату и обеспечить исход голосования, то самые первые повестки, подчеркнутые аж шестью линиями, были посланы «друзьям короля» в палате общин в 1621 году. В XVII веке рассылка таких писем была обычным делом; правящий монарх посылал их ограниченному числу своих «друзей», однако члены парламента, не поддерживавшие короля, считали их незаконными. 27 октября 1675 года в палате общин прошли дебаты, завершившиеся принятием решения о том, что «членов сей палаты следует призывать послужить палате только воззванием», — иначе говоря, всех депутатов следует вызывать в парламент только таким образом.

Повестка в ее сегодняшнем виде развилась из «циркулярных писем» XVIII века, когда каждому члену одной политической фракции рассылались одинаковые письма. Политических партий в современном понимании тогда не было, хотя существовали четыре основные фракции: графства, виги, тори и двор, в которых не было ничего, напоминающего привычную нам современную партийную организацию. От «друзей» администрации ожидали лишь общей поддержки, тогда как по другим вопросам им предоставлялась значительная независимость, но лишь пока правительство не оказывалось под угрозой свержения. Во время королевской речи члены парламента выстраивались в ряды, указывающие, кто из них к какой фракции принадлежит. Такое распределение в начале сессии имело решающее значение, потому-то и рассылали циркулярные письма, требуя присутствия «друзей». Каждый член фракции соглашался придерживаться ее линии, определяемой на неофициальных собраниях.

Например, при Роберте Уолполе «друзей» администрации пригласили встретиться с лидером палаты в «Кокпите» — пабе или клубе в Уайтхолле — вечером перед открытием сессии. Его преемники продолжили традицию таких собраний, типичное описание одного из которых приводится в «Джентльмене мэгэзин» за ноябрь 1742 года: «Понедельник, 15-го числа. В «Кокпите» собрались 178 членов палаты общин, которым была зачитана речь Его Величества, встреченная с одобрением». Циркулярные письма XVIII века выглядят верхом учтивости по сравнению с непререкаемыми повестками, которые теперь получают депутаты. Вот это, например, было прислано Уильяму Мюру 23 октября 1753 года:

«Сэр,

Поскольку на 15-е число следующего месяца назначено заседание парламента, на котором предполагается обсудить государственные дела, я беру на себя смелость известить Вас о том, что Ваше присутствие с самого начала заседания доставит удовольствие Вашим друзьям и в особенности Вашему покорному и смиренному слуге.

Г. Пелэм».

Генри Пелэм был тогда лидером палаты. Рассылка подобных писем получила широкое распространение в XVIII веке, а в середине столетия их, вероятно, сменили извещения, напоминавшие современные повестки.

Слово «хлыст» (whip) связано с охотой: таким хлыстом был вооружен выжлятник, который должен был присматривать за собаками, чтобы свора не разбегалась по полю. Первое упоминание о появлении «хлыстов» в палате общин восходит к дебатам в 1769 году, когда Эдмунд Бёрк, депутат от Бристоля, заявил, что правительство послало за своими друзьями «на Север и в Париж, собирая их в кучу — лучшего слова не подберешь». В конце века Джордж Бинг стал «первым постоянным «хлыстом» от оппозиции». После реформы избирательной системы в 1832 году число правительственных «хлыстов» увеличилось с двух до пяти-шести: главного «хлыста», который обычно, но не всегда, был министром финансов, и четыре-пять младших «хлыстов» — лордов-уполномоченных; им повестки рассылались с тройным подчеркиванием. К концу XIX века конторы «хлыстов» и у консерваторов, и у либералов стали хорошо отлаженными механизмами, а троекратное подчеркивание уже казалось недостаточным: стали рассылать повестки, подчеркнутые четырьмя, а то и пятью линиями.

«Хлыстов» обычно описывают как членов партии, поддерживающих дисциплину среди депутатов, но на самом деле они играют административную роль. У каждой партии в Вестминстере есть свои «хлысты». В настоящий момент у консерваторов их 14, у лейбористов — 11, у социал-демократов, социалистов и либеральных демократов — по одному. Все правительственные «хлысты» являются министрами короны и получают министерскую зарплату; три старших «хлыста» оппозиции тоже получают особую зарплату — единственные из членов оппозиции, не считая ее лидера. Работа главных «хлыстов» и их заместителей отнимает много сил. Им приходится проводить большую часть времени в парламенте, но не выступать ни в палате, ни в комитете: они должны занимать беспристрастную позицию в отношении разных фракций внутри их собственной партии. Один «хлыст» от каждой главной партии всегда должен присутствовать на заседании палаты и постоянного комитета.

Вместе с лидером палаты правительственные «хлысты» несут ответственность за ведение дел в палате общин и за контакты с «хлыстами» оппозиции. Правительству и оппозиции приходится сотрудничать, поскольку парламенту надо управиться со всеми делами, намеченными на сессию, а этого можно достичь лишь путем переговоров, соглашений и компромиссов между правительственными и оппозиционными «хлыстами». Рядовые депутаты партии большинства и оппозиции часто с подозрением относятся к этим соглашениям, напоминающим сговор, но без них не обойтись, если правительство хочет получить шанс провести свои законы через парламент, а оппозиция — шанс их не пропустить. Такие соглашения заключают, зная, что после выборов положение может измениться с точностью до наоборот, и тогда партия большинства вновь попросит оппозицию о сотрудничестве. Малые партии часто жалуются на такие сговоры, к участию в которых их не приглашают, и могут напомнить о своем присутствии, отказавшись сотрудничать.

«Хлысты» также отвечают за общение внутри своей партии. Один из лучших главных «хлыстов» парламентской фракции лейбористов, Джон Силкин, так описал свою работу: это «канал сообщения между «заднескамеечниками» и «переднескамеечниками», возможность сообщить в задние ряды, чего от них хотят передние, и известить передние ряды о том, что, по мнению задних, должно быть сделано. Когда я был главным «хлыстом», я видел, что мнение каждого отдельного депутата-лейбориста по каждому отдельному политическому вопросу принимается во внимание. Я мог представить кабинету подробный отчет о том, как относятся к его политике члены парламентской фракции лейбористов».

Качества, которыми должен обладать главный «хлыст», описал Дизраэли: это «любезная гибкость, мастерское самообладание и совершенное знание людей». Главный парламентский координатор и его команда побуждают членов своей партии голосовать согласно партийной линии и информируют партийных лидеров о взглядах и настроениях во фракции. Они должны предупреждать партийное руководство о любых проблемах: возникли ли у какого-нибудь депутата семейные или финансовые неурядицы, трудности в местной партийной ячейке или в избирательном округе. «Хлысты» многое знают о депутатах от своей партии, поэтому они должны уметь хранить тайну. В парламенте они играют роль администрации и отдела кадров и проводят в палате долгие часы, не имея даже возможности выступить в прениях.