Книга Петр Великий. Убийство императора - Ирина Измайлова

Но ему нужна была победа более всего для личной славы. Личные амбиции были, увы, побудительной силой, двигавшей многими европейскими монархами.

Петр шел в бой не ради своего возвышения. Полтава стала одним из первых сражений, в котором возродился и утвердился некогда вдохновлявший воинов Александра Невского и Дмитрия Донского русский православный патриотизм.

«Воины! — сказал им перед сражением государь. — Вот пришел час, который решит судьбу Отечества. Итак, не должны вы помышлять, что сражаетесь за Петра, но за государство, ПЕТРУ ПОРУЧЕННОЕ (выделено мною. — И. И.), за род свой, за Отечество… Не должна вас также смущать слава неприятеля, будто бы непобедимого, которой ложь вы сами своими победами над ним неоднократно доказали. Имейте в сражении пред очами вашими правду… А о Петре ведайте, что ему жизнь его не дорога, только бы жила Россия в блаженстве и в славе для благосостояния вашего».

Более точного, убедительного, искреннего призыва идти в бой найти невозможно.

Бесславное поражение Швеции под Полтавой, конечно, не было концом войны. Но после этой победы можно было заключить мир, вернее добиться мира. С тем, чтобы потом снова продолжать войну.

Но Петру было нужно не это. Ему нужна была победа полная. И не только военная, но и нравственная. Чтобы Европа, с такой надеждой ожидавшая триумфа шведского короля, наконец поняла: Россия теперь не просит мира, она его завоевывает.

После победы под Полтавой был и момент, когда Россия едва не потеряла утраченные позиции. И произошло это из-за ошибки самого Петра. Но вряд ли кто станет слишком укорять государя за эту ошибку, по крайней мере, те, кто продолжают сочувствовать православным народам на Балканах и в наши дни.

К русскому царю неоднократно обращались государи балканских государств, которые изнывали под турецким игом. Они просили помощи, обещая, что в свою очередь помогут военной силой и продовольствием, лишь бы русские помогли выбить турок с Балкан.

Пресловутое тридцатилетнее перемирие к этому моменту союзники турок крымские татары нарушали уже не раз, совершая более или менее крупные набеги на южные области России, основные силы которой были отвлечены на север. Значит, можно было пойти и на военный конфликт. Другое дело, чем это обернулось.

Хотя Россия никак не была готова к этой новой южной войне (ее войска были в основном сосредоточены в Прибалтике и занимали многие взятые у шведов крепости), и, несмотря на категорическое несогласие некоторых сподвижников государя, Петр предпринимает опасный для России в этот момент поход к Дунаю, надеясь выйти на его берега раньше турецкой армии. Сделать этого не удалось, но Петр не повернул армию назад, хотя собранный им военный совет большинством голосов советовал это сделать. Возможно, и на Петра в какой-то мере подействовала слава: после Полтавы так хотелось верить, что отныне русские непобедимы!

«Возбудив надежды христианского народонаселения, обмануть эти надежды, остановившись на Днестре, было очень тяжело для Петра», — пишет С. М. Соловьев.

Обещанной помощи со стороны населения не последовало: жители Молдавии, Валахии и других областей, по которым двигались русские войска, смертельно боялись турок, чья жестокость была поистине легендарной. Сам поход оказался сложным: жара, недостаток воды и продовольствия, несвоевременный подход и отставание обозов, — все это привело к тому, что, в конечном счете, летом 1711 года русские войска попали в окружение на берегу реки Прут. Стотридцатипятитысячная турецкая армия обступила армию Петра, которая насчитывала всего тридцать восемь тысяч человек.

Но это было уже не стрелецкое войско, это была совершенно другая армия. И когда турки предприняли атаку, воины Петра встретили их и отбили нападение! Итог: потери русских — четыре тысячи восемьсот человек, потери турок — восемь тысяч девятьсот…

На другой день прославленные янычары султана отказались идти в бой. Кому же охота на штыки? А сдаваться эти проклятые русские не собираются…

Но положение войска, не получившего обещанной поддержки населения, почти лишенного продовольствия и даже воды, было отчаянным. Поэтому пришлось вновь идти на переговоры, при этом Петр понимал, что условия, которые будут выдвинуты турками, могут оказаться очень тяжелыми.

Более того, узнав об этом просчете русского царя, зашевелилась и возрадовалась Европа.

Карл XII, нашедший убежище в Бендерах, стал надеяться, что турки, ведя переговоры, потребуют от России уступок и ее северных завоеваний.

Но этого не произошло. Турки, как оказалось, не до конца поняли тяжесть положения русской армии. Петровский дипломат, знаменитый Шафиров, тот самый, что был переводчиком Великого посольства, едва турки попытались заговорить с ним ультимативным тоном, сделал вид, что готов прервать переговоры: «Если так, то мы готовы вновь сражаться!» — преспокойно заявил он. И эта твердость, как обычно, сработала!

Прутский мирный договор оказался достаточно легким. Правда Россия временно потеряла свои южные крепости Азов и Таганрог, но при этом сохраняла право никому не платить дани. А уж о Швеции и ее короле везир турецкого султана даже и не заикнулся! У султана хватало своих проблем, и он отлично понимал, что если попробует слишком «прижать» Петра, тот, уладив свои дела на севере, вернется и рассчитается сполна. Все уже поняли, что этот царь, как никто, умеет учиться на своих ошибках.

Русская армия ушла с Прута под барабанный бой, со всеми своими пушками, развернув знамена. Это заставило Карла XII спешно приехать к Пруту и устроить настоящую истерику везиру Мехмету-паше, командовавшему турецкой армией. Король даже потребовал дать ему отборные турецкие части, чтобы догнать и разгромить русских, но Мехмет-паша спокойно ответил: «Христианин не может командовать правоверными!»

Это было крушением последней надежды проигравшего короля.

Северная война, которая продолжалась после этого еще почти десять лет, тем не менее, вступила в завершающую стадию.

Остальные ее этапы вели к постепенному, но неизбежному утверждению русских позиций.

Шерше ля фам?

Что греха таить — в жизни самых великих, самых знаменитых людей очень часто «слабым звеном» оказываются женщины.

Историки, коих мы здесь так часто поминаем, любят подчеркивать, насколько резвым был Петр Алексеевич по женской части. Читая их рассуждения, невольно задумываешься: что ж это? Такое традиционное ханжество, или историей начинают заниматься не раньше семидесяти лет?.. Уж простите за правду, но то, что написано о «любовных похождениях» Петра I, характеризует вообще-то обычного красивого мужчину, с нормальным физическим развитием. Так, как он вел себя в отношении женщин, ведут себя девяносто девять и девять десятых процента мужчин любого сословия, вероисповедания, любой эпохи. А если прибавить к этому неограниченные возможности, то есть власть монарха, то и реакция на измены, любовные затруднения у Петра была самая обычная. Только купец Калашников проломил сопернику ребра, а Петру драться прилюдно с обидчиком — значило выставить себя, государя, на посмешище. Пришлось посадить на кол. Но об этой (кстати, единственной подобной расправе Петра на любовной почве, не в пример другим монархам!) поговорим чуть позднее.