Книга Я – Спартак! Возмездие неизбежно - Валерий Атамашкин

Глава 8

Я спешился. Лихорадочно стучал в висках пульс, перед глазами мелькали блики, картинки то и дело двоились. Конечности сводило от холода. Еще по пути сюда я проклял все, что на привале, до нашей встречи с предателями Утраном и Бертом, не подкрепился вяленым мясом и куском сухаря. Сейчас желудок сводило, во рту пересохло, затылок сжала головная боль. Фунтику, которого я загнал вконец за последний час езды, было еще хуже, чем мне. У рта нумидийского вороного проступила пена, бока лихорадочно вздымались в частом дыхании, глаза налились кровью, но конь гнал вперед, пока наконец впереди не показался городской гарнизон.

До ворот Фурий отсюда было не больше трех стадиев. Из-за слепящих солнечных лучей яркого зимнего солнца я размыто видел силуэты ворот и городских стен, поэтому ничего не мог сказать о ходе сражения на гарнизоне. На подступах к городу в моей голове крутилась тысяча и одна мысль, но все они сводились к одной: получилось ли взять Фурии?

Выбора не было, я сделал шаг вперед, потянул за собой Фунтика. Вскоре я смог разглядеть городские стены с воротами, замер, всмотрелся. Попытался понять, что висит на стенах вдоль неглубокого рва. То, что показалось мне сперва какими-то нелепыми мешками, оказалось подвешенными на крючки человеческими телами. Следом я увидел дозорных и почувствовал, как больно кольнуло в моей груди. Чтобы понять, кто находился передо мной на фурийской гарнизонной стене, следовало подойти еще ближе. Я отверг было подкравшуюся мысль о том, что Ганник не сумел взять Фурии, и уверенно двинулся к городским воротам. Пошатываясь, опираясь на своего жеребца. Будь что будет. Когда до городских стен оставалось меньше двух стадиев, решетка на городских воротах поползла вверх. В проеме показался небольшой конный отряд, который на всех парах поскакал в мою сторону. Я замер, приготовился вступить в свой, возможно, последний бой и из-за своего паршивого самочувствия не сразу узнал в первых рядах кавалерийской турмы своего военачальника Ганника!

Ганник на ходу спрыгнул со своего жеребца и бросился ко мне в объятия.

– Спартак! Боги не отвернулись от меня! Я знал! – вскричал он дрожащим голосом.

– Легче, брат, легче, – выдохнул я, чувствуя, что еще немного, и Ганник раздавит меня в своих объятиях. – Я едва стою на ногах, путь был тяжелым.

Гладиатор нехотя разжал свои объятия, окинул меня взглядом и тут же принялся засыпать вопросами:

– Как ты? Почему ты один, мёоезиец? Все ли в порядке у тебя?

Признаться честно, я пропустил его вопросы мимо ушей. Все до одного гладиаторы из его декурии захотели обменяться со мной рукопожатиями, которые казались мне совсем не обязательными сейчас, но никому из них мне не пришло в голову отказать. Я погладил своего запыхавшегося коня, который отдал все свои силы, чтобы последним рывком донести меня к стенам Фурий. Передал вороного одному из гладиаторов из окружения Ганника, который тут же увел жеребца в стойло, чтобы привести в порядок.

– Сколько предателей покинули наше войско, брат? – хмуро спросил я.

Лицо Ганника вытянулось, было видно, что одна только мысль об этом доставляет ему дискомфорт.

– Более тысячи человек… – процедил он.

– Тысяча! – вскричал я, но тут же взял себя в руки.

– Это так, брат, после того, как среди нас распространилась весть о назначении Помпея сенатом, в моих рядах началась смута! – В его словах сквозила горечь.

– Ты делал что-то для того, чтобы это прекратить?

Ганник молча указал в сторону городских стен, на изувеченные тела, подвешенные на крюки. Я нахмурился. Вот, значит, чьи это были тела. Чего уж говорить, участь предателей и дезертиров была незавидной. Ганник проявил себя жестоко, но вполне справедливо. Это были крайние меры. Однако если дезертирство не пресек столь жестокий шаг, значит, мысль о Помпее и крахе нашего освободительного движения крепко засела в голове беглых рабов. Она пугала гораздо сильнее угрозы быть повешенным с выпотрошенными наизнанку внутренностями на фурийской гарнизонной стене.

– Там все те, кого хотя бы на миг посетила мысль о том, что наше дело может проиграть! Это лучшее наказание для такой твари, – отрезал Ганник, уверенный в своей правоте на все сто.

– Правильно, Ганник. Сколько их там? – поинтересовался я.

– Триста семнадцать изменников. Двести семьдесят три подлых раба, двадцать один гладиатор, шестнадцать женщин…

– Мне не нужны такие подробности сейчас, – пресек его я.

Ганник ничуть не смутился и продолжил:

– Остальные бежали под покровом ночи! И это были те люди, которым я безгранично доверял во всем! Те, с кем я ел из одного котла, играл в кости и делился накипевшим!

– Ты отправил людей в погоню? – уточнил я, понимая, что полководцем может завладеть жажда мести.

Гладиатор только медленно покачал головой.

– Все верно. – Я поспешил потушить вспыхнувшую в его глазах искру сомнения.

– А следовало, Спартак, отряд Берта подготовил на Ганника покушение! – вспылил один из гладиаторов конной декурии. – Центурион Берт хотел устроить переворот! Но ему удалось уйти! Он…

– Берт с его прихвостнями мертв! – перебил я. – Не называй этого мерзавца центурионом!

– Ты уверен? – Глаза Ганника яростно блеснули, а рука непроизвольно потянулась к клинку.

Я коротко рассказал гладиаторам о том, как мы встретились с Бертом и его пехотинцами в лагере у поваленной сосны.

– Гиена! – вскричал кельт.

– Собаке – собачья смерть! – добавил один из гладиаторов, тот самый, который рассказал о покушении Берта на Гая Ганника.

– Рут знает о предательстве Утрана? – поинтересовался наконец взявший себя в руки Ганник.

– Еще нет.

Ганник усмехнулся. Я знал, что Утран пользовался уважением и повышенным доверием Рута, не зря же гопломах поставил его во главу конного отряда, да еще самого важного направления из трех.

– Вот так предать своего соплеменца, брата, с которым ты вместе отбивал от римлян родные края, а затем многие годы выступал в цирках Италии бок о бок! – Кельт пренебрежительно фыркнул. – Что происходит, Спартак?

Ответ на этот вопрос у каждого был свой, каждый же решал, были ли какие-то оправдания для человека, который предал своих боевых товарищей. У меня таких оправданий никогда не находилось и не найдется впредь. Поэтому я ничего не ответил. Да и вопрос Ганника скорее всего был из числа тех, что называют риторическими.

– Ладно, расскажи мне, как вам удалось зайти в город? – спросил я.

Ганник переглянулся с гладиаторами из декурии. Он немного замялся перед тем, как ответить.

– Они сами открыли ворота и запустили нас внутрь! – сказал он.

– Как так? – Я нахмурился. – А что римский гарнизон? Я знаю, что Красс выставил в Фуриях своих бойцов!