Книга Последний штурм — Севастополь - Сергей Ченнык
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В такой обстановке разгула всеобщей «гласности» о скрытности подготовки, равно как проведении каких-либо отвлекающих мероприятий, говорить не приходится. Немаловажный элемент подготовки к сражению — фактор внезапности, который при определенных обстоятельствах мог стать если не решающим, то хотя бы значительным, был утерян. Вся сложная схема, разработанная штабом князя Горчакова, не включала в себя столь существенного звена, которое при благоприятном стечении обстоятельств могло существенно повлиять на ход и исход сражения, как скрытность или попытки дезинформации противника.
Обратимся к врагу. Как выше говорилось — к 3 августа тайное стало явным. Итальянский исследователь Крымской войны Манфреди не подвергает сомнению очевидность того, что «16 августа для союзников был ожидаемым днем вероятного сражения».
Вейгельт вторит итальянскому автору не только дополняя его, но и отмечая что неприятелю были известны детали русского плана: «… 12-го августа генерал Пелисье был извещен, что Русские намеревались предпринять 13-го общую атаку против позиций на Черной речке, в соединении с большой вылазкой из Корабельной слободы против атаки Виктории, и из города против левой французской атаки. Вследствие этого извещения сделаны были все распоряжения, чтобы с силою встретить эти атаки; хотя в этот день не были произведены, но несмотря на то в лагерях и траншеях войска остались в готовности также и в продолжение следующих дней, а потому они были вполне готовы к бою, когда он действительно загорелся 16-го августа».
Совершенно неприкрытая подготовка и шаблонность действий приоткрыла планы русского командования: «Многочисленные разведки и донесения лазутчиков внушили генералу уверенность, что русские задумывают атаку на Черной. Он уведомил об этом генерала Боске, командующего вторым корпусом, который предписал дивизиям Дюлака и де Ла Мотружа быть готовыми к выступлению. Тот же приказ получила гвардия, стоящая лагерем в штаб-квартире.
Предосторожности эти не были бесполезны, так как 16-го на рассвете с занимаемых нами холмов можно было видеть большие колонны русских, спускавшиеся по ущелью, где ниже батареи Слабак проходит Мекензиева дорога.
Кроме того, русскими, которые под покровом ночи и утреннего тумана незамеченными заняли позиции, оказались покрыты все высоты между этой дорогой и Шулиу, а также возвышенность перед Чоргуном. Мы были настороже…».
Бригадный генерал Шарль Бурбаки (Bourbaki) — во время сражения на Чёрной речке командовал бригадой французской армии.
Итак, сохранение своих планов в тайне было «ахиллесовой пятой» русского военного командования во время Крымской войны. И это всегда в полной мере использовалось союзниками. Черная речка стала не единственным сражением, одной из причин поражения в котором стало несоблюдение секретности предприятия. В одном из исследований, посвященных работе Генерального штаба русской армии, отмечалось, что ранее по подобной причине было проиграно и сражение при Инкермане. Притом утечка информации была на самом высшем уровне: «Раз мы имели достаточные силы, сама атака казалась делом легко исполнимым и Государь так радовался будущему успеху, что объяснил весь план тому же графу Мюнстеру. Последний, конечно, счел своим долгом немедленно послать прусскому королю донесение о том что слышал из уст самого Царя. Посылая донесение непосредственно на имя короля, гр. Мюнстер не знал, что кабинет его величества в Потсдаме именно и доставлял английскому и французскому посольству в Берлине самый достоверный материал для их донесений. Подобно тому как перед Семилетней войной Фридрих Великий через подкупленного им кабинетского чиновника Менцеля в Дрездене получал копии с самых секретных актов Саксонского кабинета, так и лорд Лофтус имел в Потсдаме своего Менцеля, посылавшего ему копии бумаг, которые оплачивались соответственно важности их содержания. Таким же путем английский посланник получил и донесение графа Мюнстера о плане атаки под Инкерманом».
Из всего вышесказанного можно сделать один вывод — сражение на Черной речке было операцией, о которой союзное командование знало если не все, то очень многое. Это в немалой степени само способствовало подготовке к ней союзников с опережением планов русского командования.
«Крещение огнем обратит ученого в достойного боевого человека; но без науки, пули и ядра и из самого храброго не сделают искуссного офицера».
В ночь с 3(15) на 4(16) августа отряд французских войск генерала Алонвиля обнаружил в Байдарской долине, около 2–3 часов ночи, приблизительно в 7–8 км от Черной, неподалеку от своего бивака кавалерийское подразделение противника и определил его как угрозу правому флангу союзников.
Несмотря на то, что кавалерия не предпринимала никаких видимых активных действий и вела себя достаточно беспечно, по направлению движения Алонвиль верно определил ее как авангард главных сил русских.
Тотлебен считал, что первыми были обнаружены тыльный и левофланговый отряды, в тот момент, когда они уже вышли к предписанным диспозицией местам. Возможно, что первой была обнаружена иррегулярная кавалерия отряда Липранди в районе Телеграфной горы. Безалаберность легкой кавалерии, притом не только русской, но и союзной, при выполнении задач охранения и разведки местности уже становится набившей язык оскоминой. Начиная с высадки союзников, каждая стычка Крымской войны, где имели место конные подразделения, доказывала убедительно, что удел гусар, улан и прочих представителей легкой кавалерии — гарцевать в манежах, но не вести малую войну. Даже французы, которым в этом вопросе можно предъявить меньше всего претензий, признавали, что к некоторым мерам предосторожности они относились «с пренебрежением».
Левофланговые войска Липранди действительно вошли в район, отведенный для действия Алонвиля, и ничего удивительного, что были там обнаружены. Косвенно подтверждая факт обнаружения первыми именно войск Липранди, Тотлебен отмечает, что еще продвигаясь по Байдарской долине, Днепровский пехотный полк вынудил к отходу разведку неприятеля.
Теперь вес тайное стало явным, а прежде всего — намерение Горчакова провести акцию в направлении, которое до начала сражения оставалось неясным для союзников. Теперь никто не сомневался, что первый удар придется принять сардинцам.
После сражения на Чёрной речке. Французский рисунок вт. пол. XIX в.
Адъютант генерала Алонвиля, капитан Саж, был отправлен доставить срочную депешу Эрбильону (а тот немедленно переслал ее Пелисье) о том, что значительные массы неприятеля пришли в движение, спускаются с Мекензиевых гор и входят в Байдарскую долину, угрожая правому флангу союзных войск. Французский генерал был уверен, что это — не одна из почти ежедневно случавшихся до этого демонстрационных акций, а — несколько дней ожидаемое наступление.
