Книга Вторжение драконов. Последняя битва - Бернхард Хеннен

— Нет, дело не в этом! Если Галар и Гламир выживут, то не успокоятся, пока не убьют следующего дракона. Думаешь, мне легко будет опустить топор на шеи своих друзей? Думаешь, мне не хочется найти бескровный выход? Но ты же сама знаешь, насколько упрям Галар. Он не сдастся!

— Кажется, ты не слишком взволнован.

Хорнбори сделал заученный отчаянный вздох, который до сих пор срабатывал отлично.

— Нас, мужчин, учат скрывать свои чувства. Что мне сделать, чтобы доказать тебе, что это решение разбивает сердце и мне? Думаешь, мне это нравится? Или я поступаю так из чистого эгоизма, ради спасения собственной шкуры?

Она ничего не ответила, и взгляд ее был красноречивее всяких слов.

— Значит, ты считаешь меня способным предать товарищей. Что ж... — Он полез в висевший на поясе кошель, нащупал пальцами монеты, вытащил две, убедившись, что нужная на месте, ловко спрятал ее за широкую кожаную ленту, украшавшую его запястье, протянул вторую Амаласвинте.

— Ты знаешь, что это.

Та судорожно сглотнула, но кивнула.

— Монета с нашей родины, — дрожащим голосом произнесла она.

— Золотая крона из Глубокого города. Я ношу ее на память... Это мой талисман, который не позволяет забыть о том, что сделали драконы, а еще напоминает об ответственности, о том, что мы должны сделать так, чтобы ни один другой город карликов не повторил судьбы нашей родины, чего бы это ни стоило, — притворяясь подавленным, он опустил взгляд. — Но я не смогу жить, зная, что ты презираешь меня. Лучше я поступлю вразрез со своими убеждениями, чем допущу, чтобы ты считала меня трусом, — он взял монету, положил на раскрытую ладонь, ловко пустил ее по пальцам, показывая то одну, то другую сторону: профиль Старца в Глубине Глубокого города и золотая корона, давшая монете название. — Пусть решает судьба, Амаласвинта, — он подбросил монету, поймал ее, спрятал в кулаке, торжественным жестом приложил левую руку к груди, туда, где билось сердце, чтобы отвлечь ее внимание.

— Пусть мое сердце истечет кровью, если я из трусости пойду против своих товарищей. Пусть решает судьба. Бросай монетку! — Глядя ей прямо в глаза, он ловко подменил крону на спрятанную за кожаным ремешком монету. — Упадет короной вверх — я пойду за тобой, куда бы ты меня ни повела, и мне будет все равно, что будет после того, как мы освободим Галара, Нира и Гламира. Если же монета ляжет головой вверх, значит, судьба хочет, чтобы сегодня же сложили головы мои друзья — хоть это и разобьет мне сердце, — и с этими словами он протянул ей монету.

Мгновение Амаласвинта примирительно глядела на голову мертвого князя, словно бы смотревшую на нее снизу вверх, а затем подбросила крону, поймала ее и протянула ладонь Хорнбори. Монета легла вверх головой. Амаласвинта поджала губы и молча вернула ему монету.

— Такова моя судьба, — притворно вздохнув, произнес Хорнбори. — Нужно было мне бросить монету. Считается только второй результат...

— Мы так условились, — прошептала Амаласвинта. — Не нужно...

Но в глазах ее он увидел надежду, выдававшую ложь в ее словах.

— Нет, я должен, и я хочу этого. Это ведь и мои друзья, — он указал на топор. — Я молюсь, чтобы судьба подсказала мне выход и дала возможность не делать этого, — и прежде чем она успела что-либо возразить, он подбросил монету. Поймав ее, он замер на миг, держа ее в кулаке, вознес короткую молитву альвам, и разжал ладонь. Монета снова лежала головой мертвого князя вверх. Хорнбори вздохнул. — Да будет так.

— Тем не менее, я попытаюсь освободить их, — упрямо заявила Амаласвинта.

— Желаю удачи.

Та кивнула, повернулась и направилась к коридору, соединявшему уединенную пещеру с системой туннелей под горой. Когда она обернулась в последний раз, Хорнбори лишь поднял руку в знак прощания. Карлик прекрасно понимал, что женщина надеялась, что он все же пойдет с ней. Ходила она с тяжелым сердцем. Некоторое время она будет горевать, но в конце концов снова примет его, в этом он был уверен. Она не забудет, что он дважды дал судьбе шанс изменить все. Это ему еще зачтется.

Хорнбори поднес монету к губам и поцеловал ее. В который раз она оказала ему немалую услугу. Как хорошо, что он так близко сошелся с чеканщиком Глубокого города... Старый пропойца сделал для него особенную монету, в обмен на бочонок самогона, и на обеих сторонах ее был изображен лик Старца в Глубине. Только глупцы способны предоставить свое будущее одной судьбе!

Он перевернул песочные часы, стоявшие на полу неподалеку от колоды. Интересно, сколько времени прошло с тех пор, как весь песок пересыпался? Четверть часа? Или, быть может, чуть поменьше?

Хорнбори перевернул часы, посмотрел на тонкую полоску пересыпающегося песка. До последней встречи с Галаром оставалось менее трех часов. Лучше быть готовым к этому. Хорнбори убрал монету обратно в кошель, взял топор, поставил на колоду новое полено и изо всех сил, взмахнул палаческим инструментом.

Просто пустой звук

Галар промокнул последние остатки соуса с большого серебряного подноса, на котором еще только что лежала спинка куропатки. Обед, который велел подать Эйкин, был действительно вкусным! Гламир тоже приложился хорошо, и как раз откинулся на спинку стула, не преминув довольно отрыгнуть. И только Нир не сумел проглотить ни кусочка.

– Позор — пропадать такой еде, — заявил Гламир, разглядывая пятно соуса на своей бороде.

– Что же теперь будет с Фраром? Нир в отчаянии заламывал руки. —Ведь я нужен малышу. У него ведь нет матери! Никого, кто позаботился бы...

– Так, хватит уже! Ты действительно думаешь, что Эйкин прикажет отрубить нам головы? Да никогда в жизни! Титул Старца в Глубине дается на время. Он становится князем после выборов. Неужели ты думаешь, что он взойдет на свой трон снова, если прикажет казнить драконоборцев? Он злится на нас, хочет помучить. А потом начнет вести переговоры и расскажет, чего хочет на самом деле, — довольный Галар положил кусок хлеба себе в рот. Он так пропитался соком, что по уголкам рта потекло. Наслаждаясь вкусом, карлик закрыл глаза. Давненько он не ел такой вкусной еды.

– Ты уверен? — На Нира было жалко смотреть.

Что стало с его другом, хладнокровным стрелком? Возня с ребенком полностью изменила его.

– А ты как думаешь, Гламир? — обернулся Галар к калеке-кузнецу. — Он ведь твой князь. Отрубит нам Эйкин головы или просто хочет попугать?

Гламир сидел, развалившись в кресле и задумчиво ковырял ногтем в зубах.

Не знаю… Моя башня ему небезразлична. Не так уж много есть нормальных, кто готов спуститься к изумрудным паукам к вернуться от оттуда живым. Нет, я не думаю, что он прикажет убить нас. Вся его болтовня насчет казни — просто пустой звук. Возможно, он лично придет за нами, еще немного подурачится, а потом с эскортом сопроводит в угорь, на котором мы должны будем вернуться обратно в башню, — карлик вздохнул. — Я бы многое отдал за то, чтобы еще раз увидеть небо н выпустить одну из наших стрел в по-настоящему крупного дракона.