Книга Берзарин - Василий Скоробогатов

Найдутся Горловы, которые будут при случае пакостить Огневым. Такие командармы, как Берзарин, прекрасно это понимали.

В этот период величественные примеры отваги, мужества и героизма показали воины Юго-Западного, Донского и Сталинградского фронтов. Они окружили 22 дивизии и более 160 отдельных частей немецкой 6-й армии и частично 4-й танковой армии, общей численностью 330 тысяч человек. Советские войска вырвали у противника стратегическую инициативу… Наконец-то!

Рассмешило Берзарина то, что в плен попал его оппонент по Демянскому мешку, генерал фон Зейдлиц. На этого «стратега» Гитлер очень надеялся, полагал, что он, опираясь на демянский опыт, выручит Паулюса. И тогда ему — погоны фельдмаршала. Ничего путного из этой затеи у Гитлера не получилось. Оценка результатов Сталинградского сражения в печати фундаментальна, образна: «Красная армия на Волге и Дону сломала хребет фашистского зверя».

Для Демянского котла гитлеровцы пробили благодаря талантам фон Зейдлица так называемый Рамушевский коридор. И вырвались из котла. Фон Манштейн такого коридора на реке Мышковке для Паулюса пробить не сумел. Не хватило вдохновения фельдмаршалу фон Манштейну. Он догадывался, что план «Барбаросса» обречен на провал; в мае 1941 года перед началом вторжения в пределы России выразился: «Война с Россией — бессмысленная затея, которая не может иметь счастливого конца».

Вал войны покатился теперь на запад.

На воды Ташкента

Гитлера и его клику шокировало пленение фельдмаршала Паулюса. Но, как говорится, голь на выдумки хитра. В Берлине решили, что успех русских будет сведен на нет, если взамен утраченной под Сталинградом паулюсовской армии возникнет в вермахте новая армия под тем же номером. И на юге России в бой вступили части и соединения новой 6-й полевой армии. С восстановленной 6-й полевой придется драться Берзарину в 1944 году.

А пока генерал находится на госпитальной койке. Его мысль там, в районе Вязьмы и Смоленска, где воюют его друзья и соратники. В командировку в Москву приезжал с передовой начальник артиллерии армии Максименко. Навестил своего командарма. Говорил убежденно:

— Ждем вас, товарищ генерал. Вы в списках 20-й армии. Ни шагу назад!

Берзарин улыбнулся:

— В списках — это хорошо. Жаль, что в инструкциях у кадровиков есть такая статья: «Отставка по инвалидности»… Разговор мы ведем в частном порядке. Не разглашайте.

Как хочется ему, Николаю Эрастовичу, быстрее встать на ноги. В буквальном смысле. Пока что он в больничной палате в отведенном под госпиталь корпусе Тимирязевки. Сняли гипс, и он учится ходить, опираясь на костыль.

Впервые он по-настоящему узнал, что такое бессонница. Да и сон навещает поверхностный. И сновидения тревожные. По ночам в сновидениях является ему командно-наблюдательный пункт на речке Вельма. Чудится взрыв.

А нельзя ли уехать на фронт с костылем? Ранение наградило хромотой генерала Еременко. И в таком виде он был командующим войсками Сталинградского фронта. Передвигался по своим КП и НП с костылем. Ему, Берзарину, такого не разрешат. Еременко вроде епископа. А то, что позволено попу, не позволено дьякону. Друзья шлют поздравление — присвоено звание генерал-лейтенанта. А комбригом он стал в 1938 году.

«Что делать?» — задавал себе вопрос Берзарин. И отвечал: «Разумно использовать время». Что это означает? А вот что. Строго соблюдать больничный режим, выполнять предписания врачей. Когда позволят — заняться комплексом упражнений. Главный врач — поборник лечебной гимнастики. Все ходячие больные по утрам усаживались в вестибюле на креслах и, сидя, занимались разминкой. Потом — водные процедуры. Физкультура, спорт — неотъемлемая часть быта военного человека. Прогулки необходимы. Зеленеют деревья и кустарники, цветет сирень. Тепло стало, и уже пищат воробышки в гнездах под балконом.

…В палату вошел парень в белом халате. Объявил:

— Всем оставаться в палатах. Приехал Николай Нилович Бурденко!

И через несколько минут главный военный хирург академик Бурденко, генерал-полковник, сопровождаемый госпитальным персоналом в белоснежных выглаженных халатах, появился в палате.

Бурденко подошел к кровати Берзарина, присел на табуретку. Ответил на приветствие Николая Эрастовича, выслушал информацию лечащего врача, осмотрел раненого генерала. Отметил Берзарин, что у врача Бурденко крепкая рука. А сам он, как русский доктор из рассказов Чехова: седина в небольших усах, на лице чрезмерная усталость.

Генерал медицинской службы без обиняков и намеков сказал боевому генералу: «Вы в строй вернетесь. Но перед этим надо физически подкрепиться. Вам необходима качественная послеоперационная реабилитация. Она и по закону полагается. Мне доложили, что у вас семья в Ташкенте. Советовал бы вам поехать туда. Там целебная ташкентская минеральная вода, в которой имеются необходимые для быстрого выздоровления микроэлементы. В сопровождающие вам дадим медработника — специалиста по реабилитации. Поставим в известность военного комиссара Узбекистана. Жуков и Соколовский просили меня проинформировать их о вашем состоянии».

Академик еще раз коснулся крепкими сухими и теплыми пальцами груди и лба пациента, пожал ему руку и удалился.

Николай Берзарин, наподобие мальчишки, воспрянул духом. Это равносильно тому состоянию, в которое впадает подросток, когда с большим счетом выигрывает его любимая футбольная команда. Такой радости он не испытывал давно. Хотелось крикнуть так, чтобы голос достиг Смоленска-на-Днепре: «Родная двадцатая! Дорогие товарищи и друзья! Вы слышите: я вернусь! Ждите!»

Время, проведенное на юге, было царственным подарком судьбы для Николая Эрастовича Берзарина. Ему подобрали санаторий в пригороде столицы Туркестана — Ташкента. У писателя Александра Неверова есть повесть «Ташкент — город хлебный», ею зачитывалась молодежь в двадцатые годы. Николай Эрастович тоже ее читал. Теперь он все увидел наяву. И природу, и людей. По красоте и многоцветью все превзошло его ожидания. Ташкент просто утопал в цветах, чего там только не было: астры, розы, георгины, масса цветов, названий которых он не знал. Радость поселилась в сердце. А от душевного настроя недалеко и к настрою телесному. Сил прибавлялось, боль от ранений стала исчезать.

Главное — семья поблизости. Из санатория до владений богатого хлопководческого совхоза им. Ленина — рукой подать. В селении нашла пристанище супруга генерала — Наталья Никитична, эвакуировавшись из Москвы. С дочками Ларисой и Ириной. Много здесь жило русских семей из России. Именитой гостьей считали узбеки поэтессу Анну Ахматову. Она одаривала своих почитателей изумительными стихами.

«Сад повелителя правоверных» — так называли Центральную Азию XI века восхищенные путешественники. Войнами города здесь не разрушались, а возделанные земли не превращались в пастбища. Сохранялось население — и городское, и земледельческое. Города Мавераннахра и Семиречья были настоящими центрами цивилизации: в них шумели восточные базары, кипела работа бесчисленных ремесленников, изготовлявших глиняную посуду, медную утварь, стекло, удивительные художественные изделия. Там работали замечательные строители, творения которых он увидел в Ташкенте, Самарканде, куда его возили на экскурсию. Видел он мечети и медресе, где на многих языках Востока писались сочинения, пережившие века.