Книга Боттичелли - Станислав Зарницкий

В мае Лоренцо возвратился из Пизы. Сандро теперь был частым гостем на виа Ларга: он продолжал писать членов семейства Медичи. Уже были готовы портреты матери Лоренцо Лукреции Торнабуони и его супруги Клариссы Орсини, а теперь он рисовал самого Великолепного. Между делом пришлось запечатлеть для Джулиано нескольких новых поклонниц — место Симонетты в его сердце пустовало недолго. Однако напрасно у него пытались разузнать, чем сейчас занят ум Лоренцо, — в тайны городской политики он не был посвящен, они обсуждались за закрытыми дверями. Частыми гостями Великолепного теперь были прелаты, сенаторы, послы Милана и Венеции; временами появлялись какие-то сомнительные личности, с которыми Лоренцо беседовал один на один и которые исчезали так же незаметно, как и появлялись.

Был ли Лоренцо посвящен в планы своих противников? Это, видимо, не было известно даже Джулиано, с которым его брат, несмотря не нежелание младшего Медичи ввязываться в дела политики, все-таки продолжал советоваться. Подробности стали достоянием простых горожан значительно позже, а сейчас горожан, знавших смелость Лоренцо, удивил его отказ ехать в Имолу, куда его приглашал Джироламо Риарио, чтобы выяснить отношения и «устранить недоразумения». Папский племянник даже предлагал что-то вроде союза на будущее. Лоренцо долго тянул с ответом, потом ответил категорическим отказом, сославшись на то, что приглашение было передано в грубой форме. В результате, как тогда решили в городе, была нанесена обида папе, и тот теперь уже открыто начал сосредоточивать отряды наемников на тосканских границах. Как они все ошибались!

После того как в январе 1475 года троица заговорщиков, собравшаяся в Риме, решила убрать братьев Медичи и захватить власть во Флоренции, их усилия по осуществлению задуманного не прекращались, обдумывались разные варианты. Наконец остановились на том, что кондотьер папских наемников Баттиста Монтесекко пододвинет свои отряды как можно ближе к Флоренции, Риарио пригласит Лоренцо в Имолу, где его и убьют, а в то же время во Флоренции заговорщики прикончат Джулиано. Затем, воспользовавшись замешательством, Монтесекко штурмом возьмет город, и делу конец.

План был великолепен, оставалось только его выполнить, но нежданно-негаданно возникли осложнения. Началось с того, что кондотьер папского воинства проявил неожиданную щепетильность: он отказался участвовать в предприятии, если Сикст не даст на него своего благословения. Особенно его смущало вероломное убийство братьев Медичи; такой грех он не собирался брать на душу. Уговоры не помогли — благочестивый капитан настаивал на своем. А тут еще Якопо Пацци, которого племянник посвятил в интригу, засомневался: стоит ли идти на риск, если нельзя быть уверенным, куда склонятся симпатии флорентийцев. Ну, можно взять власть, а не изгонят ли их всех на следующий день из города? Ведь и такое во Флоренции бывало.

Папу Сикста, как лицо заинтересованное, удалось уломать, хотя он и пытался остаться в стороне — осторожность никогда не помешает. Когда его племянник Риарио вкупе с Монтесекко, представ перед ним, начали повествовать о своих затруднениях, он поначалу отнекивался: в его обязанности не входит благословлять чью-либо смерть. Слов нет, Лоренцо очень плохо относится к нему, тем не менее гибели его он не желает, его цель — лишь изменить правление во Флоренции. Но перед ним стояли не простаки. Какие могут быть изменения, если хотя бы один из братьев останется в живых? Разве можно быть уверенным в успехе дела, если его не благословит святой отец? После долгих колебаний папа кивнул головой, когда Монтесекко в сотый раз начал излагать свою просьбу. При желании этот жест можно было понять как одобрение и отпущение грехов. Развязка вроде бы приближалась, но хитрец Лоренцо перечеркнул все, наотрез отказавшись приехать в Имолу. Удалить его из города и оторвать от сторонников не удалось. Снова нужно было ждать подходящего случая.

Трудно сказать, знал ли Великолепный о кознях своих врагов и их намерениях — осведомителей у него было достаточно, — или же его и на сей раз не подвело предчувствие, свойственное Медичи. Избежав ловушки, устроенной Риарио, он энергично взялся за поиски союзников. Милан и Венеция поддержали его. Прошел слух, что этот союз создается все для той же цели — борьбы против турок. Но когда в городах, принадлежащих Флоренции, стали размещаться гарнизоны Миланского герцогства и Венецианской республики, даже самых недогадливых обуяли сомнения: правду ли им говорят?

Жизнь простых граждан Флоренции, несмотря на смутные догадки о надвигающихся событиях, между тем шла своим чередом — на то и избрана Синьория, чтобы проявлять бдительность и отодвигать угрозы городу! Беспокойство то утихало, то вновь вспыхивало. Оно охватило весь город, когда на другой день после Рождества 1476 года был убит миланский герцог Галеаццо Сфорца. Искренне или по расчету, но он был другом Лоренцо и всегда был готов прийти ему на помощь. Покушение совершили трое юношей, которым вбили в голову, что тем самым они спасают Милан от тирана. Кто стоял за их спинами, так и не узнали, ибо они были тут же растерзаны рассвирепевшей толпой. Лоренцо снова предложили нанять телохранителей, и он вновь отказался. Древо свободы, за которую отдали жизнь юные мечтатели, в Милане не произросло, преемники Сфорца вроде бы собирались продолжать его политику, но их нужно было ублажать, чтобы они, не дай бог, не переметнулись на другую сторону.

Работы на виа Ларга были прекращены — Лоренцо стало не до украшения своего палаццо, да и деньги требовались для других целей. Любителям муз пришлось перенести свои встречи на виллу Фичино, а когда пришла осень, стали собираться у Лоренцо ди Пьерфранческо деи Медичи, юноши во всех отношениях одаренного; так, во всяком случае, утверждали Полициано и Фичино. Лоренцо принадлежал к боковой линии семейства Медичи, которая подчеркнуто чуждалась политики; они с братом Джованни даже заслужили прозвище Пополани — «народных». Унаследовав после смерти отца немалое состояние, Лоренцо начал в изобилии тратить его на свои прихоти. Они мало чем отличались от интересов его сверстников из семейств нобилей — наряды, женщины, шумные пирушки, античные авторы и, естественно, Данте. Однако он отличался от них тем, что поэзией, философией, историей занимался всерьез и с охотой. Чтение стихов входило в обязательный круг занятий благородного юношества, равно как и музыка. Во всем этом Лоренцо, несмотря на свою молодость — ему было всего пятнадцать лет, — изрядно преуспел, так что был интересным собеседником для людей намного старше его.

Меценатствовать он начал рано, подражая кузену и блюдя традиции семейства Медичи. Когда Великолепный всецело переключился на дела политические, к Лоренцо ди Пьерфранческо перекочевали многие из тех, кому его тезка оказывал покровительство, и Сандро не был исключением. Находясь в том возрасте, когда Мадонны и святые интересуют мало, а впереди еще долгая жизнь, за которую успеешь отмолить грехи юности, Лоренцо был поклонником Венеры, «матери грации, красоты и верности», как назвал ее Фичино, когда он попросил философа охарактеризовать ее. Впрочем, на этом мудрый Марсилио не остановился. «Венера, — записал он в памятке для Лоренцо, — означает не что иное, как человечность. Она нимфа изумительной красоты, рожденная небом, и более, чем другие, любима Всевышним. Ее душа и дух — это любовь и милосердие, ее глаза — достоинство и мужество, ее руки — щедрость и сердечность, ее ноги — красота и скромность. А все она в целом — это умеренность и справедливость, красота и блеск». Как же после этого не поклоняться ей!