Книга Темное дело - Лариса Соболева

– Мне не попадалось таких изощренно-хитромудрых дел, все больше убийства на бытовой почве. М-да, просто завораживающая ситуация. Но, Сима, почерк – это уже кое-что… Он доказывает: отправлял деньги не Кораблев, следовательно, остальные «компроматы» на него – липа. Ты молодец! Заострила внимание на денежных переводах – умница, главное – вовремя смекнула, где можно обнаружить подлог, некоторые до этого не доходят. Но не думаю, Сима, что результат графологической экспертизы кардинально повлияет на решение суда.

– У нас есть еще фотографии и запись вечера.

– Фотографии в расчет не будут брать, это скорее для вас повод к гимнастике ума. Можно попробовать отдать эксперту вместе с видеозаписью из ресторана, где Яна целует его, он, конечно, заметит то, что мне бросилось в глаза, напишет заключение…

– Да-да, – поспешно сказала Серафима, – надо отдать.

Однако Дмитрий Данилович махнул рукой, отвергая собственную идею:

– Каков бы ни был результат, Никита проиграет. Главное – генетическая экспертиза, она побьет все ваши доказательства. А вдруг по просьбе Кораблева отправлялись деньги, а?

– Нет, – категорично сказала Сима. – Я теперь уверена: он не лжет.

– Это судья так подумает, а адвокат Яны его убедит. Только одно может спасти Кораблева от многолетней кабалы: найти и доказать, каким способом она забеременела. Вот тогда и остальные доказательства польют на вашу мельницу.

– Значит, буду долбить до конца. Помогите мне подчинить почтовое отделение. Я хочу выяснить, кто принимал переводы, это можно сделать только через милицию. Никита работу оплатит.

– Лады, детка, – ударил он себя по коленям. – Мне страшно любопытно, как еще беременеют женщины без мужчин. Но, Сима, без сперматозоида ребеночка невозможно зачать! Кстати, поговори с гинекологом, им должны быть известны все способы вплоть до хитромудрых.

– О-ой, – протянула растерянно она. – А мне не пришло в голову…

В тот же вечер, дождавшись, когда папа после ужина отправился к телеящику, а мама разлила чай и нарезала пирог с джемом, Серафима поинтересовалась:

– Ма, у тебя есть знакомый гинеколог? Только хороший!

У той глаза стали в пять раз больше, лицо вытянулось, рот открылся – челюсть отвисла. Потом мама, по натуре паникерша, произнесла потрясенно:

– Сима, ты беременна? От кого? Я его знаю?

– Да вовсе нет…

– Не лги! Уф!.. Аборт хочешь сделать?

– Ма… – попробовала вразумить ее Серафима, но разве это возможно!

– И не думай даже! – рявкнула мать, постучав пальцем по краю стола. – Первый аборт опасен бесплодием…

– Почему сразу аборт? – вставила Сима. Поскольку паникерша не способна принять правду, пришлось говорить то, что она желала услышать: – Должна же я показаться врачу?

– Сегодня же поговорю с тетей Шурой, кажется, у нее есть знакомый гинеколог, друг семьи, но учти! Я пойду с тобой.

– Ладно, пойдешь. – Мама всхлипнула. То ли от счастья, то ли расстроилась, Серафима отодвинула чашку вместе с пирогом на блюдце. – Ну вот, началось…

– А что он?

– Кто?

– Отец ребенка.

– Бросил, – «успокоила» ее жестокая Серафима.

– Какой же он… Ничего, без него обойдемся. Много сладкого теперь не ешь, а то родишь диабетика. А кто он, ну, этот… отец?

– Ведущий менеджер. Ма, я пойду, мне готовиться к суду.

Тяжело быть единственной дочерью, к тому же поздней.

Он оказался худым, узким в плечах, с длинными руками и ногами, длинными – ниже плеч – волосами, изможденным лицом узника концлагеря и глазами наркомана под кайфом. Одежда на нем болталась, как если бы ее надели на швабру, сдавалось, под ней нет костей и тела, одна пустота. Он обвел глазами встречающих, Серафима узнала его по описаниям Прохора, помахала, подняв высоко над головой руку. Он подошел, сумка выпала из его рук к ногам, достал сигареты, представился немного стеснительно:

– Ты Серафима? А я Лаэрт, можно просто Ларик.

– Прохор не смог встретить, он на работе, я отвезу тебя на квартиру, там все готово. Идем к стоянке такси?

– Все равно нужен Прохор, – по дороге сказал он, закуривая. – Я же не знаю, что мне предстоит искать.

– Мы с ним приедем вечером, растолкуем, а завтра прилетит заказчик, внесет коррективы в задание.

– Я люблю растворимый кофе, копченые сосиски и попкорн, – поставил он ее в известность о своих пристрастиях.

М-да, вкус у него… Как раз подошли к такси, Серафима открыла переднюю дверцу, усаживаясь, успокоила Ларика:

– Холодильник полный – только выбирай, а попкорн вечером завезу, мешок. Садись.

Она сказала водителю, куда ехать: когда прибыли, заплатила и попросила подождать. Это ее-то называют медлительной, а то и заторможенной? Ларика не видели! Наверх она бежала – он плелся, в квартиру влетела – он еще не одолел последний лестничный пролет. Серафима успела бросить ключи на полку под зеркалом в прихожей, на кухне найти банку кофе в шкафу и поставить ее на видное место, зажечь газовую конфорку и установить на нее чайник. Обернулась. Он стоял, подпирая острым плечом дверной проем.

– Ништяк, – похвалил жилище.

– Кофе вот, – торопливо указывала она пальцем, – чайник вот, в холодильнике сосиски и разнообразная еда, включая фрукты. Овощи в этой корзине. До вечера… А, да! Ключи…

– Я видел, в прихожей на полке.

– Ты наблюдательный. Ну пока?

Сбежав по лестнице, она упала на сиденье такси и, еще не отдышавшись, назвала следующую точку – женская консультация.

Мама ждала у входа, ждала вместе с тетей Шурой – ужас! Слава богу, что всех родственников не созвали. Предупредив, что у нее мало времени, Серафима решительно двинула к кабинету, про себя составляя фразы, которыми убедит их не заходить в кабинет. Грубить не хочется, ой как не хочется. Потом будут обиды, страдания, упреки… Но тетя Шура, не дав ей рта раскрыть, опередила ее и вошла первой, за ней, разумеется, маман, в последнюю очередь втиснулась непутевая дочь.

– Олежек, вот девочка, которую надо осмотреть, – сказала тетя, к счастью, не родная, иначе от их обоюдной опеки Серафима утопилась бы.

– Я понял, – сказал доктор, мужчина в возрасте героев любовных романов и не уступающий им внешне.

«Что мужчин заставляет идти в эту профессию?» – недоумевала Серафима, садясь на стул напротив доктора, украдкой она шепнула ему:

– А можно мне с вами наедине?..

– Дамы, – вытянул он шею, – оставьте нас, будьте любезны.

С какой же неохотой обе удалились! Тем временем доктор, что-то записывая в тетрадь, показал на ширму и предложил девушке раздеться. Еще чего! Серафима вынула заранее приготовленные пятьсот рублей, положила их на стол со словами, которые выпалила слитно из страха, что он неправильно поймет ее: