Книга Исчезнувший фрегат - Хэммонд Иннес

— Кто-нибудь еще ездил этим путем сегодня?

— Нет.

Я уставился на него, на силуэт его сосредоточенного профиля с большим орлиным носом и твердой линией подбородка.

— Вы с ума сошли, — сказал я.

Он кивнул, улыбаясь:

— Возможно, но сейчас, я думаю, ветер дует с юга.

— И как прикажете это понимать?

Въезд в туннель стремительно надвигался, увеличиваясь, пока наконец его каменная арка не наползла на нас сверху, подобно разверстой пасти окаменевшего чудовища.

— Это Гамлет. «Я безумен только при норд-норд-весте, когда ветер с юга…» По большей части, имея со мной дело, вы убедитесь, что ветер дует с юга.

Струи капающей сверху воды упали на капот, как только нас поглотила темнота туннеля. Гул двигателя многократно усилился, и меня объяло чувство безысходности, когда нас обступили каменные стены. Мы словно очутились в штольне шахты, и меня вез в недра земли человек, который явно не упускал ни единого случая подвергнуть наши жизни смертельной опасности без всякой на то причины. Я подумал о море Уэдделла, о льдах, о корабле-призраке, том «Летучем голландце», представляя, какие трения возникнут между нами в тесном замкнутом пространстве небольшого судна. Боже мой! Я взвесил шансы выйти из этой затеи живым с этим безумцем во главе всего предприятия… Это сумасшествие. Чистое сумасшествие.

Шум двигателя возвращался к нам, отражаясь от невидимых в темноте стен, капли воды барабанили по крыше у меня над головой. Уорд включил фары, мельком взглянув на меня со сдержанной улыбкой.

— Вам следует изменить свое отношение на позитивное. Я наслаждаюсь подобными вещами. Люблю волнение, когда жизнь неожиданно подталкивает к двери, за которой неизвестность.

Он кивнул головой на показавшийся впереди свет, очерченный сверху изогнутой линией арки.

— Тьма навсегда только тогда, когда ты умер.

Уорд переключил фары на ближний свет, и далекий конец туннеля, казалось, рванулся нам навстречу, дергаясь вверх-вниз из-за прыгающих на шпалах колес нашего джипа.

Потом мы вынырнули из тьмы и прямо перед собой увидели бурые пенящиеся, доходящие почти до уровня моста воды глубокой и очень быстрой реки Хекетепеке, несущиеся по ущелью. Звук наших колес сменился глухим хлопаньем о деревянные шпалы, когда мы поехали по мосту. Но этот чертов идиот вдруг остановился в самой его середине.

— В чем дело?

— Ни в чем.

Он заглушил двигатель.

— Просто восхитимся зрелищем.

Открыв люк в крыше, он поднялся на ноги. Шум реки превратился в рев. Кроме того, в ущелье дул сильный ветер, завывая в фермах моста и сотрясая всю конструкцию. Показалось солнце и снова спряталось. В грозовых тучах, заволакивающих долину, прогремело.

Мне все это не нравилось. Уже дважды дорога оказывалась перекрытой, а мы еще даже не начали подъем к перевалу. Было слышно, как вода с грохотом перекатывает валуны в русле реки, а раскаты грома напоминали пушечную канонаду.

Уорд опустился на сиденье и захлопнул люк.

— Вы повернете назад, правда?

— Нет, конечно.

Затем, снова запустив двигатель, он обернулся ко мне и сказал:

— Если вас пугает гроза в Андах, то как же вы себя поведете, когда мы отправимся к паковым льдам с подгоняющим нас в спину антарктическим шквальным ветром?

Секунду он очень пристально на меня смотрел.

— Подумайте об этом, приятель.

Потом, широко улыбаясь, он добавил более дружелюбным тоном:

— В экспедициях вроде той, к которой мы готовимся, нет места малодушию.

Он взялся за рычаг переключения передач, и мы медленно поехали с моста.

Сна не было теперь ни в одном глазу, и я, откинувшись на спинку, проклинал этого человека за то, что он так язвительно меня устыдил. Но у меня по крайней мере хватило ума промолчать, и уже вскоре у нас появилась возможность съехать с железнодорожных путей и вернуться на дорогу. Это была грунтовка, но, несмотря на лужи, ехать по ней было хорошо. Как будто по ней прошел грейдер, перед тем как на Анды пролились дожди с Амазонки.

— Прошлой ночью два индейца приехали на пикапе из Чилете.

Я ничего на это не сказал, хотя, судя по его тону, он ожидал от меня какого-то ответа.

— Они доехали до железнодорожного переезда с той стороны туннеля, поговорили там с дежурным на станции и повернули назад. Это было до того, как размыло дорогу. Они рассказали, что в Чилете дела плохи, несколько домов уже смыло в реку.

Он обернулся ко мне, явно раздраженный моим молчанием:

— Ну скажите что-нибудь. Не сидите так, надувшись.

— Я устал, — сказал я. — И я не вижу никакого смысла в том, чтобы продолжать лезть в это дерьмо. — Я кивнул в сторону черной тучи, накрывшей всю долину, за исключением нижней части склонов гор. — Не говоря уже о грозе, мы не знаем, в каком состоянии дорога, насколько плохой она будет, когда мы доберемся до перевала.

— Дорога меня не беспокоит. А вот те двое — да.

Теперь мы поднимались в гору, по низу склона горы были разбросаны небольшие делянки рисовых посадок. Мы проехали Тембладеру — россыпь прижавшихся к склону горы домов.

— Они знают о нас, знают, на чем мы едем, и они велели смотрителю на том переезде сказать нам, что дорога на перевале свободна, что там все о’кей.

— Зачем?

Бессмысленность всего услышанного породила этот мой вопрос.

— Зачем им это все нужно? Откуда они узнали о нас?

— Из Лимы, по телефону от нашего друга. Они оба из Чимботе.

Это тот грязный, провонявший рыбьим жиром городок, где я сел за руль.

— Тем более, значит, нам следует повернуть назад.

Он хмыкнул.

— Тем более, значит, нам нужно ехать вперед. Хотел бы я немного поболтать с ними, — прибавил он. — Кое-что о них узнать. Возьмите пачку книг с заднего сиденья и распечатайте, пожалуйста. Нож в кармане моей куртки.

Это был нож-«выкидушка» с острым как бритва лезвием. Я разрезал картонную упаковку в том месте, где она была скреплена липкой лентой. Внутри оказалось три толстых тома Марка Твена, перевязанных золотой тесьмой, и визитка «Librería Universal», на которой зелеными чернилами было написано «primero edición»[92].

— Как вообще это попало в Перу?

Он глянул на меня искоса, улыбаясь.

— Я же вам говорил, что во время поездок есть смысл своей профессией указывать букинистику.

— Первые издания Марка Твена! Они, должно быть, немало стоят там, в Америке.