Книга Печать василиска - Татьяна Корсакова

Долго искать дом товарища Федора Але не пришлось, первый же встреченный ею деревенский мальчишка подробно рассказал, где живет Федька-дурачок с Агафьей Сидоровной, и даже начертил прутиком на пыльной земле что-то вроде плана. Руководствуясь этим планом, Аля пересекла всю деревню, а потом еще минут пятнадцать блуждала в заброшенном яблоневом саду. Когда-то, еще в те времена, когда здешний колхоз считался миллионером, сад был огромным и наверняка ухоженным, но те счастливые времена канули в Лету, старые яблони одичали и теперь по самые ветви тонули в разросшемся бурьяне. Там же, в бурьяне, притаилась и маленькая покосившаяся избушка.

Товарищ Федор сидел на пороге, плел венок из одуванчиков и что-то бормотал себе под нос. Если не считать пластыря на лбу, выглядел он вполне здоровым. Честно говоря, Аля боялась, что травмы будут куда более тяжелыми.

Точно почувствовав ее присутствие, парень отложил практически готовый венок, поднял на Алю васильковые глаза.

– Хозяйка! – На лице его застыло странное выражение: радость пополам с безмерной скорбью. Наверное, переживает из-за смерти Игната Петровича.

– Здравствуй, – Аля присела рядом с товарищем Федором, осторожно погладила пушистые головки одуванчиков. – Красивый венок.

– Нравится? – На бледных щеках парня загорелся румянец смущения. – Так вы это... – он смутился еще сильнее, потупил глаза, – так вы себе возьмите. Да? У вас волосы красивые, такие белые и длинные, вам с веночком будет очень хорошо. Возьмете? – Он смотрел на Алю едва ли не с мольбой, точно от ее ответа зависела вся его будущая жизнь.

– Конечно, возьму, – Аля надела венок.

– Красивая, – выдохнул товарищ Федор и потер заклеенный пластырем лоб.

– Болит?

– Не, уже не болит. Бабушка травку специальную дала попить, и все прошло. Только в голове шумит немного и спать хочется.

– Спать, наверное, хочется оттого, что ты ночью не спал? – осторожно поинтересовалась Аля.

– Я спал! – горячо возразил товарищ Федор. – Я только в самом конце, уже под утро, не спал, когда хозяина нашел... – он тихо всхлипнул. – Шел-шел, а он сидит весь каменный. Я сразу понял, что он мертвый уже, но все равно позвал. Думал, что если позвать, то он отзовется. А он не проснулся, потому что мертвый. Тогда я того, другого позвал, хотел, чтобы он мне помог, но он тоже не отозвался.

– Кого – другого? – сердце вдруг забилось часто-часто. Получается, что товарищ Федор кого-то видел на озере этим утром. Возможно, даже того человека, который напал на нее. – Там еще кто-то был, да?

– Кто там был? – васильковые глаза из небесно-прозрачных вдруг сделались мутными, как вода в Настасьиной топи. Аля едва удержалась, чтобы не отшатнуться, таким жутким стал взгляд товарища Федора.

– Ты же сам только что сказал, что звал кого-то, но он не отозвался, – шепотом сказала она. – Кого ты звал?

– Не помню, – парень виновато улыбнулся, и наваждение рассеялось, как предрассветный туман. – Со мной так часто бывает: я то помню, то не помню. Бабушка говорит, что я бедовый и что в голове у меня решето. А Игнат Петрович вправду умер? – спросил он без перехода.

– Умер, – Аля погладила товарища Федора по вихрастой голове. – Ты его очень любил, да?

– Любил, – парень кивнул. – Он меня никогда не обижал, говорил, что я особенный. Это он специально так говорил, чтобы я не расстраивался. Я же знаю, что никакой я не особенный – просто дурень деревенский. Меня, наверное, теперь из Полозовых ворот прогонят, – товарищ Федор достал из кармана галифе свой «документик», любовно погладил фотографию Штирлица. – Без хозяина я никому не нужен. Елена Александровна меня не любит, а она ж теперь главная стала. Или не она, а вы? – В васильковых глазах зажегся огонек надежды. – Вы же Игната Петровича внучка, а внучка – это же главнее, чем экономка, правда?

– Не знаю. – Аля пожала плечами, спросила: – Товарищ Федор, так ты совсем-совсем не помнишь, что делал этой ночью?

– Не помню, – он мотнул головой.

– И кого видел у озера, тоже не помнишь?

Ответить товарищ Федор не успел – сонную тишину заброшенного сада нарушил резкий окрик:

– Федор!

Они оба, и Аля, и товарищ Федор, вздрогнули от неожиданности.

– Федор, я же тебе велела лежать и не вставать! А ты что сделал, неслух?!

За разговорами Аля не заметила, как возле избушки появилась женщина. Лет ей, несомненно, было уже очень много, но назвать ее старухой не поворачивался язык. С виду еще крепкая, некогда статная и высокая, женщина опиралась на трость. Не какую-нибудь самодельную клюку, а элегантную, черного дерева, с инкрустированным серебром набалдашником. Трость эта никак не сочеталась с простой деревенской одеждой и низко повязанным черным платком, в искореженных артритом руках казалась чем-то чужеродным. Но впечатление чужеродности и неорганичности рассеивалось, стоило только посмотреть в лицо незнакомке. Лицо было волевое, несмотря на сеть глубоких морщин, все еще красивое – породистое. А синие, точно молодые васильки, глаза выдавали несомненное родство с товарищем Федором.

Аля торопливо встала, поздоровалась. Женщина осмотрела ее с ног до головы, задержала взгляд на перстне и только потом сказала:

– Значит, вот ты какая – Игнатова внучка. На мать свою похожа, такая же... – она нахмурилась, подбирая сравнение, – такая же неприкаянная.

Аля неприкаянной себя не считала, поэтому на такой вот нелестный отзыв отреагировала сдержанно, лишь чуть удивленно приподняла бровь.

– Красивая, что та русалка, – женщина подошла поближе, и теперь стало ясно, что хоть глаза у нее синие, как у товарища Федора, но синева эта другая: холодная и даже жестокая. – Красивая и опасная.

– Для кого опасная? – спросила Аля, вздернув подбородок.

– Для мужчин... для себя самой.

Интересный у них получался разговор – сплошные загадки да полунамеки.

– Как тебя зовут? – женщина вздохнула, устало оперлась на трость.

– Алевтина.

– Алевтина. Теперь понятно, почему он тебя так долго искал. Значит, Лидия имя-то поменяла.

– Кто такая Лидия? – несмотря на жаркий день, спине вдруг стало холодно.

– Ничегошеньки не знаешь, – женщина покачала головой. – Лидия – это мать твоя, Игнатова дочка.

– А почему имя другое? Чье имя?

– Твое. Тебя Анной звали. По крайней мере, Лидия всем так говорила. А теперь, оказывается, ты Алевтина. – По морщинистому лицу пробежала тень. – Значит, или обманула всех, или имя поменяла. Игнат, видно, поэтому тебя так долго найти не мог.

– Но ведь нашел. – Ох, не нравился ей этот разговор, и женщина тоже не нравилась. Странная она какая-то, недобрая. И мама странная. Получается, она ее не просто так бросила, она ее от деда прятала...

– Нашел. И печать Василискову, как посмотрю, передал, – женщина кивнула на перстень. – Только все равно опоздал, не сумел судьбу перехитрить. Нравится подарочек-то? – она улыбнулась, и от улыбки ее повеяло могильным холодом.