Книга Западня, или Исповедь девственницы - Ксения Васильева

Было такое у Лерки ощущение, и потому она больше не стала терзать Катьку, а просто сказала:

— Ну, если боишься, не ходи к ним… Вон, пойди за калитку да походи. Мы с отцом недолго, обсудим один вопрос, и все. Иди, Катюха…

Сказала она это ласково, чем и купила Катьку, ей бы только одно — чтоб ласково к ней люди обращались да не ругались меж собой, не дрались и… не пили чтоб много.

Как только Катька вышла, Лерка сказала:

— Слушай, налей, что ли, душа горит! Подумать надо крепко: этот Сандрик — штучка, не по твоим зубам!

Санек наливал водку в стаканчики и тут же встрепенулся:

— А по твоим?

Лерка, выпив сразу и не закусив, честно призналась:

— Да и не по моим. Но я все ж не на огневом рубеже, как говорится, я могу поспокойней все разложить. Ну, как ты его увидел-то, расскажи!

— Да как… Зашел на терраску, а они все там и сидят. Я начал с хозяйкой базар, на него и не смотрел, еще подумал, что тут за белобрысый, ухажер, что ли, патлатой?.. И он на меня — ноль. (Лерка злорадно хохотнула — зря Сандричек гордится, скоро узнает, кто его папанька родненький!) Ну и пошел. А тут Катька сидит, видела? Как умная. И давай меня травить — да красавчик он, да такой, да сякой, и ляпнула, мол, врешь, папка, он тебе не сын! Вот те и раз!

— Ну, а ты-то что? Неужто с девкой не справился? — прикрикнула Лерка и вдруг подумала, что и все не поверят! И мотать им всем троим отсюда голым и босым! И тут же вспомнила! Молодец Лерка! Маринка рассказала ей, что у Сандрика родинка особая за ухом, как бабочка! Если не вывел! Но сам-то он знает!

— Слушай меня, Санек! У него особая примета есть, понял? Родинка за ухом, черная такая, как бабочка… Запомни! И Катьке своей скажи, чтоб она за нас была, не лихие мы люди, а справедливости ищем! Понял?

Санек кивал и только удивлялся — как это Лерка все знает и помнит?!

— Ну, а чего мне делать? — спросил он ее, потому что совсем не мог взять в толк — что делать, как, когда, чего… В голове муть какая-то стояла, хотелось, ох как хотелось свалить отсюдова домой, к Таньке, так хотелось, что аж тоска за сердце взяла!

А Лерка сказала:

— Завтра. Санек, больше времени нету. Поймать тебе его не трудно — прогуливаться, может, пойдет, но чтоб один, конечно! В общем, секи его завтра и подходи! Ничего не бойся — ты в своем праве! Расскажи, только коротенько, как она родила и бросила, как тебя выгнала, а ты хотел его найти и записать на себя и на ней жениться. Но она, мол, уже в загранку намылилась и тебя чуть не грохнула бутылкой и обзывалась. И что ты его искал и Маринку спрашивал все время, а тебе все шиш показывали. Теперь ты все-таки его разыскал и с сестрой, Катькой, сюда приехал, а прислала, мол, тебя его приемная, Мария Павловна, и что если он хочет, то может позвонить ей и спросить! Понял? Запоминаешь?

Давай я тебе на бумажке напишу коротко, а ты выучи. Ладно, не обижайся, — примирительно сказала Лерка, — я сама бы все забыла, если б мне пришлось! Чего уж там! В общем, ты хочешь чего? Чтоб тебя признали, чтоб он сказал всем, что ты — его отец, а Катька — сестра, и чтоб он поехал с тобой в Супонево — в гости, хотя и живете вы бедно… Денег не проси! — слышишь? — Лерка, гипнотизируя, смотрела Саньку в глаза. — Слышишь?

— Да слышу я, слышу, — разозлился Санек.

— Как попросишь — считай, все погорело. Сам должен допереть. Не захочет он, Санечек, тебя в родственниках выставлять перед этими… Что-то он тут с этой патлатой прогуливался, когда я к вам проскочила, хорошо, ты досточку в заборе сделал! Может, он жениться надумал… А тут ты… Не обижайся, но ты ему сто лет не нужен! Ну и откупится… Денег у него полно. Занимались они с Маринкой делами. Да ладно, не буду, о покойниках плохо не говорят, тем более что девка она была классная! Поплачься, что хочешь, чтобы он наконец родного отца заимел, настоящего. Что, мол, все его любят в Супоневе и ждут! А если он артачиться начнет, брякни — стесняешься отца, мол? Так я, мол, уйду, уйду, мол… Только ты меня, сынок, не бросай… И скажи, что у сестры, у Катьки то есть, в самое Рождество — день рождения… Поздравь, скажи, сеструху… Уж прямее некуда. Даст! Не захочет с тобой светиться! Скажи, что собираетесь домой… А не станет давать, прямо скажи — наплевать: уж тут или пан, или пропал! Скажи, что денег нету ни на что, что, мол, сколько здесь заработаешь, домой отвезешь, они там с голоду пухнут… Ну и все. Не получится, так мы им тот еще праздник устроим! И к Марье рванем. Только не задирайся и не пей завтра…

Лерка ушла, а Катьки все не было, и Санек хотел ее пойти позвать, но почему-то забоялся — вдруг этого Сандрика встретит? Нет уж, завтра так завтра! А сейчас он ляжет спать. И пусть Катька приходит, когда хочет. Выпивка подействовала и длинные нудные Леркины учения — Санек заснул как убитый.

Прогулка Сандрика и Лизки была короткой, и разговор совершенно не клеился. Сандрик отвечал односложно, а сам ничего не спрашивал. Лизка сказала, что завтра прилетает его мама, на что он промолчал. Тогда она сказала, чтобы подлизаться: его мама очень красивая и молодая, все так говорят! И мой папа ее очень любил, а потом они почему-то поссорились, но сейчас в хороших отношениях… На это Сандрик только как-то хмыкнул. Они покурили, причем он не удивился, что Лизка курит, и совершенно спокойно щелкнул зажигалкой. А потом повернул к дому и сказал, что очень устал и хочет выспаться как следует. Лизка осталась ни с чем. Ничего! Она-то знала, что будет делать! Он может сколько угодно молчать и не желать с ней беседовать, но никуда от нее не денется. Втайне Лизка считала себя красавицей. Никуда Сандрику от нее не деться! И она захохотала на весь сад — нарочно! Громко! Гулко!

Часам к двум ночи все угомонились. Погас свет в большой даче, Лизка тихо лежала в своей постели с потушенным светом, то и дело вскакивая и проглядывая окна — ей были видно все со второго этажа, даже домик этих двух проходимцев — так назвала Лизка Катьку с папашей.

Лишь одно окно горело в маленькой даче на втором этаже в комнате с балконом, там, конечно, поселился Сандрик, потому что Светлана заняла одну из нижних комнат. Там света не было. Как хорошо, что на балкон еще ведет лестница из сада: кто придумал — молодец! Ну кто мог такое придумать, как не Алиса!

Лизка встала, натянула кружевные трусики, даже не трусики, а так — полосочки, отец привез их маме, но она такая толстая, что они ей ни к чему, и Лизка их выпросила — на потом, сказала она, и Инна, посмеявшись, отдала. Они были алого цвета! Лифчик она еще ни разу не надевала и не собиралась этого делать. На ноги напялила меховые мягкие короткие сапожки, домашние такие, для холодов, и набросила бабкину любимую шубу, которую заранее вытащила и спрятала в постели. Закуталась в нее. Губы накрасила карминовым цветом и в волосы воткнула красный цветок герани. Очень себе понравилась, похихикала, хотя несколько нервозно, потому что сердце просто выскакивало. Взбила кровать, подложила туда халат, на всякий случай.

Она — взрослая! Девчонки в школе (этот год она не училась, потому что Алиса решила, что Лизка очень слабенькая и пусть подышит воздухом, лучше, чем сидеть в душном классе!), все девчонки, за исключением совсем уж идиоток, спали с мальчишками, мужчинами, а она валяется в постели одна.