Книга Чаша гнева - Дмитрий Казаков

И ругательствами воодушевляя своих людей, он принялся заново выстраивать отряд.

– Кто это? – полюбопытствовал Робер.

– Рено Младший, сеньор Сидона, один из славнейших баронов Святой Земли, – рассеянно ответил брат Анри, но взгляд его был прикован к магистру. Глава Ордена, которого можно было узнать по величественной осанке и сверкающим на солнце волосам, о чем-то беседовал с невысоким рыцарем, чьи доспехи были замараны кровью.

С удивлением Робер узнал в нем Жана д'Ибелена, бальи королевства.

– И он здесь? – воскликнул молодой рыцарь. Меньше всего он ожидал увидеть знатока ассиз и кутюмов на поле боя.

– Похоже, что-то случилось, – не отвечая, пробормотал брат Анри, и на лице его промелькнула озабоченность. – И если я правильно понимаю, с королем…

Д'Ибелен отъехал в сторону, торопясь к месту, где вокруг гордо реющего на ветру королевского стяга бестолково суетились люди, и в этот самый момент осыпаемая стрелами пехота, сдерживавшая натиск сарацин, не выдержала. Кидая копья, сержанты бросились вниз по склону, а мусульмане настигали их и рубили. Одно за другим падали под копыта лошадям тела. Последние островки сопротивления таяли, точно снег под напором талой воды.

– Вот и наш черед, – проговорил брат Анри торжественно, глядя, как Жак де Майи облачается в шлем.

Робер поспешно перекрестился и последовал примеру магистра. Мир сузился до узкой полоски, видимой через смотровую прорезь. Из него исчез сеньор Сидона и прочие баронские отряды, пропал осажденный замок.

Осталось только развернутое белое с черным знамя в руке маршала, полощущееся под свежим ветром. Гийом Шартрский высоко поднял штандарт, чтобы его видели все без исключения рыцари Ордена.

– Не нам, не нам, но имени Твоему! – донесся хриплый голос магистра.

Робер опустил копье и дал шпоры.

Точно единое живое существо, монастырь Ордена Храма сдвинулся с места. Рыцари старались держаться ближе друг к другу, чуть не упираясь стременем в стремя. Впереди строя, в окружении лучших рыцарей, скакал магистр и рядом с ним маршал.

Бальи вели монастырь в атаку. От белизны плащей болели глаза.

– Аллюром! – пронеслась по рядам команда. Рыцари ускорили ход лошадей. Под копытами грохотали камни.

Сарацины, истово вопя и размахивая саблями, мчались навстречу.

И на полном скаку налетели на сплошную стену стали. Лязг и грохот разнеслись далеко в стороны, казалось, что сама гора, тело которой неистово топчут, возопила в муке.

Ни один из рыцарей не дрогнул, триста рук ударили как одна. Робер ощутил, что копье выворачивается из ладони, желая остаться в теле дородного магометанина, который безмолвно разевал рот и хватался за древко, вошедшее через кольчугу в грудь.

Конь продолжал мчаться вперед, доброе ясеневое копье с треском переломилось, а упитанное тело мешком брякнулось под копыта. Испуганная лошадь сраженного сарацина метнулась в сторону, сшибла еще одного всадника.

Не успел Робер пожалеть о потере копья, как пришлось браться за меч. Страшная сила таранного удара гасла, поглощенная огромным телом мусульманского воинства. Пришло время обыкновенной рубки.

Приняв удар на щит, ударил в ответ сам. Тяжелый меч упал на голову сарацина и разбил ее с легкостью, точно гнилой орех. Не помог даже шлем. В стороны плеснуло багровым, а Робер уже сцепился со следующим противником.

Рядом, нечленораздельно рыча, рубился брат Анри. Удары его были смертоносны.

Медленно, шаг за шагом, не нарушая строя, рыцари Ордена теснили войско мусульман вверх по склону. Храмовников было в десятки раз меньше, но воодушевляемые рубящимся в первых рядах магистром, они бились отчаянно. В сердца их словно вернулась бесноватая отвага первых пилигримов, которые прошли сотни лье от родных очагов, чтобы вырвать Святой Град из рук неверных.

То один, то другой рыцарь падал, но ряды тотчас смыкались. Всадники, идущие в бой с именем Аллаха на устах, вновь оказывались перед сплошной стеной белых щитов с алыми, цвета свежей крови, крестами. Из темных прорезей, хорошо заметных на блестящих шлемах, на сарацин смотрела смерть.

Храмовники никогда не бегут. Это знали все.

И сарацины дрогнули. Робер неожиданно заметил, что ряды воинов перед ним начинают редеть. Всадники поспешно отступали, заворачивали коней. На смуглых лицах появился страх.

На склоне образовалась давка. Свежие отряды, брошенные в битву, стремились добраться до христиан, все прочие во всю прыть удирали в гору, стараясь оказаться как можно дальше от страшных мечей тамплиеров. Все сталкивались, суетились и орали.

Толкая перед собой этот хаос, рыцари, чьи котты из белых стали алыми, словно кресты на одеждах плакали кровью, неутомимо продвигались вперед. Робер все бил и бил, ощущая, как немеет от усталости плечо. Подкольчужник был мокрым от пота, а Вельянгиф нервно храпел. Он тоже устал.

Сабля бессильно проскрежетала по подставленному щиту. Робер ударил в ответ, его противник слетел с седла, и за его спиной открылась ровная площадка, тянущаяся до самой крепости. Вся она была заполнена людьми, около шатров магометанских владык суета выглядела особенно сильной.

На стенах Сафета орали и размахивали руками.

Воины Храма сделали самое трудное – они преодолели подъем.

Сбоку донесся цокот копыт. Обгоняя приостановившийся монастырь, в бок все еще обороняющимся сарацинам врезались оправившиеся баронские и королевские отряды. Впереди всех виднелась могучая фигура Рено Сидонского.

Где-то в тылу радостно пела труба, сообщая о всеобщем наступлении.

А тамплиеры останавливались. Замер на месте маршал, спрыгнул с седла магистр. Обученные боевые кони исчерпали свои силы, дальнейшая атака стала бы просто бессмысленным убийством животных.

С трудом ворочая рукой, Робер вложил меч в ножны и повесил щит на крюк у седла. В голове гудело, а позвоночник, казалось, вот-вот треснет под невыносимой тяжестью доспехов.

Спрыгнув на землю, он едва не упал. Дрожащие ноги подогнулись, и пришлось ухватиться за седло, чтобы не брякнуться на камни.

– Во имя Господа, брат! Сейчас я сниму твой шлем! – проговорил где-то рядом голос брата Анри.

Ловкие пальцы помогли справиться с застежками, и Робер уже сам стащил кольчужный капюшон, подставляя мокрую от пота голову свежему ветру. Грохот битвы стал более громким. Лязгало оружие, кричали люди, ржали лошади. У самых стен Сафета и около лагеря неверных сражение еще кипело, но понятно было, что дело мусульман проиграно.

Скакали на легких конях туркополы, готовые преследовать беглецов, на обоз нацелились идущие в битве вслед за рыцарями конные сержанты, торопились грабить лагерь противника наемные воины.

Робер огляделся и не вскрикнул лишь потому, что на это не осталось сил. Из трехсот рыцарей, отправившихся в атаку под пегим знаменем, к ее концу выжило не больше трети.