Книга Тупики психоанализа. Роковая ошибка Фрейда - Рудольф Баландин

Судя по всему, Зигмунд не нашёл никаких веских оснований для логичного возражения. Поэтому последовала реакция иррациональная, из глубин бессознательного: прервать все отношения с другом! А ведь Флисс не нанёс ему личного оскорбления, не упрекнул во лжи.

Так бывает, когда затрагивается религиозное чувство: возражения не имеют смысла, ибо речь идёт о субстанциях, сущностях, доказать или опровергнуть которые невозможно: идея Бога, бессмертие души, догмы священных писаний и т.д.

Фрейд уверовал в свою теорию, словно это было не его изобретение, а дар свыше. Но в глубине души у него – человека умного и не наивного – сохранялись сомнения в истинности своего интеллектуального детища. И сомнения эти были настолько основательные, что он в них не хотел признаваться себе даже при справедливом дружеском замечании.

В истории науки бывали случаи, когда разочарование в своих, как был уверен автор, гениальных прозрениях вызывало тяжёлую депрессию, а иногда приводило к самоубийству.

По-видимому, в душе Фрейда происходила – вне рассудка – борьба, или, как говорил И.П. Павлов, «сшибка» двух несовместимых убеждений. Вера в своё учение, которое он поистине выстрадал и называл научным, находилась в конфликте с подсознательным чувством в её слабой обоснованности с позиций науки.

Когда Флисс высказал сомнение по поводу психоанализа, инстинкт подсказал Фрейду решение, которое спасало от невроза: уйти от обсуждения и сохранить веру в свою идею, несмотря на критику. Хотя далеко не всегда из области бессознательного приходят сигналы, помогающие нам наилучшим образом ориентироваться в сложившейся ситуации.

По мнению Юнга, наивно полагать, будто сновидения непременно подсказывают нам верные решения проблем. Они могут оказаться ловушками или даже «указать дорогу к гибели». Он привёл такой пример.

У человека, запутавшегося в сомнительных аферах, развилась страсть к альпинизму. Во сне он увидел себя шагающим с вершины высокой горы в пустоту. Услышав этот рассказ, Юнг сказал, что сон предвещает ему смерть в горах, а потому не следует совершать восхождения. Но тот не послушался. Через шесть месяцев, спускаясь с кручи по верёвке, он прыгнул в пропасть.

Этот эпизод наводит на мысль: не повинен ли отчасти Юнг в смерти альпиниста? Его пациент, человек авантюрный, мог решить пойти наперекор совету Юнга, чтобы укрепиться в силе своей воли. Но в трудную минуту, когда требовалось напряжение физических и моральных сил, подсознание подсказало простой выход из всех вообще трудностей жизни.

Расскажу случай из своей практики, хотя и не медицинской.

Наша мерзлотная партия работала в горах Токинского Становика, на Дальнем Востоке. Места великолепные: остроконечные вершины, крутые скалистые уступы с пенными водопадами, горные озера. Полное безлюдье.

За несколько месяцев до начала работ мне пришла мысль: в этот сезон мне суждено погибнуть. Возникла она после какого-то страшного сна и втемяшилась крепко. Даже определилась дата рокового события: день моего рождения. Он у меня приходится как раз на полевой сезон. Конечно, трусливые мысли мелькают у нас нередко, но эта была устойчивой.

В этот сезон опасные ситуации были не раз. Наш лагерь, который разбили на острове, ночью снесло наводнением и нам не без труда удалось спастись. Тогда я не терял спокойствия, помог товарищам.

Прошёл месяц, и в день своего рождения, как будто искушая судьбу, я отправился в маршрут один (не считая Альмы, лайки). Всё шло нормально. Но тревога не проходила: помнил о предчувствии. На обратном пути, сокращая путь, полез на перевал, вместо того чтобы по вьючной тропе обогнуть гору. От усталости порой полз на коленях. Поднялся наверх: передо мной зиял обрыв.

Наступали сумерки. Идти ночью по тайге невозможно: каменные развалы и чаща с цепким кедровым стлаником. Словно ведомый злой силой, я выбрался именно сюда, чуть в стороне увидел водопад, а прямо под ногами почти вертикальную стену, приступочками уходящую вниз. На карнизах там и сям торчали кусты и деревца.

Смотрел я на них, словно с вертолета, испытывая тоску и страх. Как бы отзываясь на мои впечатления, Альма негромко заскулила. Впору было составить с ней дуэт. Заканчивался день моего рождения. И я стоял над обрывом. Далеко внизу видел нагромождения глыб. Сорвёшься – и никто, кроме животных-падальщиков, твоего тела не найдет.

Много ли шансов благополучно спуститься? Устал, снаряжение мешает: рюкзак, ружье, лопата. Можно было устроить привал, переночевать у костерка, съесть сухарь с сахаром, в кружке заварить чай… Товарищи будут беспокоиться, зато вернёшься к ним утром живым-здоровым…

Долго рассуждать было некогда. В распадках сгущались тени. И незачем гадать: судьба ли привела меня сюда, или моё предопределение, замешанное на страхе. Решил спускаться.

Когда начинаешь действовать, то уже не до сомнений. Ты живешь, и перед тобой эти скалы, эта великолепная тайга, шумный водопад в отдалении, стройные лиственницы далеко внизу, это небо, с которым так не хочется расставаться навек. Помнишь родных и друзей, которым ты нужен.

Так вступаешь в борьбу за жизнь с самим собой, со своими выдумками и предчувствиями, которым сейчас недопустимо доверять. Страх высоты сковывает мышцы и подсказывает: лучше броситься вниз и не мучиться…

Кидаю на очередной уступчик вещи. Туда сползаю или спрыгиваю. То сорвёшься, уцепившись за какой-то корень. То под ногой соскальзывает влажный дёрн, а корявый ствол берёзки предотвращает падение. То камень, на который опираешься, качнётся и рухнет, и едва успеешь воткнуть ладонь в расселину.

Не беда. Обходится! И Альма рядышком. И вообще жизнь продолжается! На каменных развалах под обрывом я убедился, что был обманут своим предчувствием. Какое счастье, что не поверил себе, а поверил в себя! Смертельная опасность – от страха смерти, от излишнего доверия к приметам и предзнаменованиям. Жизнь и свобода – это возможность выбора, смерть – это полная определённость.

Если бы я перед той экспедицией рассказал психоаналитику о своём сне и опасениях, а он, подобно Юнгу, предупредил о грозящей опасности, это стало бы дополнительным стимулом к тому, чтобы в трудный момент я отчаялся и «шагнул в пустоту». Не так ли произошло с тем сновидцем, о котором рассказал Юнг?

Наиболее часто сбываются дурные предчувствия у людей с повышенной внушаемостью, слепой верой в приметы, гадания, судьбу. А таких людей в наше время становится не меньше, чем в древности.

Идея предопределения, слепого и неумолимого рока от древних мифов до наших дней сохраняется в обществе или даже вошла в коллективное бессознательное. Но это не означает её неизбежного воздействия на наше поведение. Ей может противостоять сознание. В моём случае оказалась полезной привычка работать в непростых условиях.

Мне кажется, такое чувство свойственно высотникам, летчикам-испытателям, космонавтам. Альпинист, биолог и писатель А.А. Кузнецов на мой вопрос, верит ли он в приметы, ответил отрицательно: мол, для альпиниста это слишком опасно.