Книга Сезон колдовства - Константин Кузнецов

Конечно, можно сколько угодно убеждать себя в обратном, но факты упрямая штука. Каким бы сильным я не пытался казаться, в этот момент надорвался. Отчаянье когтистыми лапами вцепилось мне в глотку. Заставив себя прикоснуться к душке очков, я ощутил очередной приступ обреченности. Ведьма, кем бы она ни была, переиграла меня по всем статьям. Пока я пытался, как истинный ученый, выяснить причины, установить обстоятельства и прийти к истокам, она устроила охоту на моих друзей. Всех тех, кто еще мог оказать помощь, подставить плечо. Теперь они лежали передо мной. Вернее, не они, а то что от них осталось. Изысканное блюдо для поигравшего. Но не в качестве утешения, нет. У этого представления были совсем иные цели, иное предназначение.

Нервы сдали в одну секунду. Раз, и оборвались, будто нити, которые еще хоть как-то поддерживали во мне хрупкое спокойствие, заставили совершить следующий шаг. Тарелка со всем содержимым устремилась в угол. Послышался резкий удар, и осколки разлетелись в стороны, пополнив ряды бесполезного хлама. Теперь я наконец понял, почему дом прачки и хранителя, которого она назначила присматривать за местом своего перерождения, выглядел подобным образом. Зло не умело созидать, оно было способно только разрушать и радоваться этому, танцуя на осколках чужих судеб. Так что, выжженные стены, каменная крошка и слой пыли являлись ничем иным, как послужным списком тех зверств, что устроила мать-ведьма. Однако моя теория раскрывала лишь ее истинную суть, а никак не причину поступков.

— Славное лакомство, не правда ли? — спросила старуха, заставив меня отвлечься и уставиться на ее крохотные щелки глаз. — Мы с дочкой не думали, что получится так вкусно!

Моя рука потянулась к охотничьему ножу — единственному оружию, что я прихватил с собой в город. Но мягкая ладонь легла сверху, вынудив меня отказаться от безрассудного поступка.

— Еще не время, — голос прозвучал у меня в голове. Только не было уверенности, что старуха нас не слышит. — Доверься мне. Хранителя не возьмешь силой, а нам обязательно надо ее перебороть.

Рука колдуньи медленно исчезла, словно и не было этого мимолетного прикосновения.

— Так чем вас еще порадовать? — внезапно спохватилась хозяйка.

— Пожалуй ничем, — ответила за меня Кейтлин. — Мы вполне удовлетворены вашим радушием и хотели бы перейти к делу.

— Вот как? — удивилась старуха. — И что же за дело вас привело в мой дом.

Покинув свое место, колдунья прошлась вдоль обугленных стен, внимательно осмотрела поломанную мебель и остановилась возле лестницы. От перил остались лишь острые колья, а в ступенях просматривались огромные кляксы дыр. Взгляд Кейтлин устремился в мрачную пустоту второго этажа.

— Скажите, вы здесь одна?

— Одна?

На морщинистом лице проступило неподдельное удивление.

— Дело в том, что в вашем возрасте очень тяжело вести такое большое хозяйство, — продолжила колдунья. — Плата велика, а свободное пространство пустого дома заставляет вздрагивать по ночам от случайного шороха. Разве не так?

Глаза старухи округлились, бороденка трясонулась, и она коротко кивнула:

— Возможно. Но к чему вы клоните, моя дорогая?

— Я говорю, что довольно часто дамы вашего возраста находят очень простой выход из сложившейся ситуации. Верхние комнаты, которые согласно этикету должны отдаваться под гостей, сдаются тем, кто этими самыми гостями и становятся. Пансион, уважаемая моя, — последней фразой Кейтлин передразнила слишком уж любезную хозяйку. — Нет, вы только не думайте, я ни в чем вас не обвиняю. Скажу больше — прекрасно вас понимаю, иначе в столь почтенном возрасте нельзя. И ведь согласитесь, как здорово приютить некую молодую особу, да еще и с малыми детками. Лучше не придумаешь. Увядающая жизнь начинает играть такими яркими красками. Вместо унылого утра — задорный детский смех. Бесконечный день наполняется заботами по дому: жарка, уборка и прочая мелочь. А вечер, тот которого вы так боялись прежде, теперь ждете с нетерпением. И только скажите, что я не права. Обсуждение прожитого дня под легкое потрескивание камина. Ну и конечно же, детский смех, который не утихает до самых сумерек. Это похоже на глоток свежего воздуха, когда кажется, что прожитые годы уже придавили вас своей каменой плитой. Ведь именно так все и начиналось?

Старуха закусила губу, и я заметил, как по ее щекам поползли тонкие кровавые струйки.

— Чего ты хочешь, ищейка? — едва сдерживая слезы, спросила хозяйка.

Кейтлин тяжело вздохнула и приблизилась к столу. Ее взгляд был полон боли, она едва держалась, чтобы не дать волю чувствам.

— Это началось внезапно… — продолжила колдунья. — Ты думала, что все дело в тяжелой работе. Но потом ее крик стал постоянным. Каждую ночь, каждую гребаную ночь она мучала своих детей. Ты хотела вмешаться, только так и не осмелилась. А вскоре смех превратился в один неудержимый плачь. Дети больше не покидали своей комнаты. Прекрасные времена закончились. Вечера отвоевали себе привычную обреченность, которая теперь имела еще и привкус насилия. Ты слышала каждый удар, каждый всплеск детской души, но и тогда не остановила квартирантку. До флигеля слишком высоко подниматься, а ты такая старая — разберутся сами, разве не так? Ответь, твои мысли двигались именно в этом направление?

Старуха больше не скрывала своих чувств — колдунье удалось заглянуть слишком глубоко, чтобы пробовать ускользнуть от правды.

— Все так, прозорливая, — согласилась хозяйка.

— Но и это ведь еще не все? Чуть позже ты поняла истинную причину этих криков, но тогда было уже поздно. Боль, отчаянье, пустота — они словно скисшее варенье наполнили дом, погрузив тебя в тревожное ожидание непонятно чего или кого. Ты уже приготовила себе петлю и собиралась применить ее по назначению, когда детские голоса внезапно исчезли, будто их и не было вовсе. Только тогда ты осмелилась. Отбросив все сомнения, поднялась во флигель.

— Не надо, не продолжай, — взмолилась старуха.

Но колдунью было уже не остановить. В какой-то момент мне даже показалось, что ее голосом говорит нечто жаждущее правды. Нечто, не способное молчать. Желающее открыть тайну не только разрушенного дома, но и исковерканных здесь судеб.

— Ты хорошо запомнила тот день. Обычно ты забываешь все, что случилось с тобой, уже к полудню. Но только не в этот раз. Тот день ты сохранила до самой смерти. Впрочем, и после нее воспоминания не оставили тебя в покое. Медленно, ступенька за ступенькой, ты карабкалась наверх. А когда приблизилась к двери и протянулась к ручке, тебя внезапно обуял страх. Ты в ужасе развернулась и направилась обратно. Но почему?! В очередной раз решила будто это не твое дело?

Старуху трясло как осиновый лист.

— Прекрати, — в очередной раз прохрипела она.

Но Кейтлин лишь ускорила темп.

— Ну а через пару дней ты все-таки осмелилась зайти в комнату. И все увидела своими глазами…

Рассказ колдуньи внезапно оборвался. И тогда заговорила хозяйка. Ее голос дрожал, но она нашла в себе силы продолжить: