Книга Таинственный Восток - Френсис Дэвис

— О, с моей точки зрения, именно внешность и отражает внутреннее содержание. Так же, как многие люди утверждают, что глаза — это зеркало души. Возьмем, например, ваши глаза.

— Да? — нетерпеливо отозвалась она, стараясь поймать и удержать его взгляд, но он быстро отвел глаза в сторону.

— Глаза Индиры были искренние и доверчивые. Ваши же полны коварства и зла.

Ну, это уже просто нелепо! Коварные? Что он имеет в виду, говоря о коварстве? Она подняла глаза и увидела, что к ним приближается Роб с заказом на подносе. Итак, он здесь, но кто же он теперь? Он казался теперь очень высоким и жилистым. Щеки запали, подбородок приподнят вверх, аристократично, почти нагло, одна бровь иронично наползает на лоб. Когда он записывал их первый заказ, его руки были мягкими и пухлыми, теперь они стали костлявыми и научились грациозно и элегантно расставлять суп и сандвичи.

— Будьте осторожны, сэр, — предостерег Роб Эрика. Теперь у него был низкий тенор, интонации стали, бесспорно, британскими. Его взгляд скользнул в сторону Карен. — Ужасно жарко.

Эрик озадаченно посмотрел на Роба. Роб ловко, как караульный, крутанулся на одном каблуке и удалился. Эрик заметил:

— Очень странный город. — Затем поднял свой бокал. — Ваше здоровье! Впервые за весь вечер его голос звучал бодро.

— Ваше здоровье! — ответила Карен с самой обаятельной улыбкой. Она отпила глоток пива. Почему она заказала пиво? Она же ненавидит его.

— У меня есть план, — сказал Эрик, наклоняясь к ней через стол и понижая голос.

— Какой план? — на какую-то долю секунды она поймала его взгляд, прежде чем он успел отвести глаза. — План чего?

— План спасения Индиры. Но я не знаю, где она. — Его голос надломился от отчаяния. Он пристально смотрел на свои руки. — Вы можете мне помочь ее найти? — Он чертил указательным пальцем круги по рассыпавшейся на столе соли.

— Нет, Эрик, не могу. — Она положила свою бледную руку на его загорелую. Наконец-то он был темнее, чем она.

— Я спрашивал Клэр, но она клянется, что не знает, где Индира. А подруга Индиры Жанни, — вы ее знаете? От нее вообще нет никакой пользы. — Он провел пальцами по волосам. — С кем я только ни беседовал, но как я могу спасти ее, если не знаю, где она? Карен, она впустую тратит свою жизнь. — Он отодвинул в сторону тарелку и уставился на их столик.

— Вы не собираетесь покончить с этим? — Она указала на нетронутый сандвич. Сама она умирала с голода.

Эрик передал ей свою тарелку.

— Сначала я думал, что она поступила правильно, уехав. Вы не представляете, какой невыносимой была ее жизнь здесь. Помимо всего прочего, я думал, что ее поиски мира имели величайшее значение.

— Но теперь вы в этом не уверены?

— Теперь я знаю, что все это ошибка. Если бы она хотела изменить свою жизнь, ей следовало бы давным-давно вернуться, сразу после того, как о ней стали забывать. Ведь ее жизнь здесь. Здесь. Где бы она ни была сейчас, она убежала от нее.

— Возможно, Индира не так сильна, как вы. Может быть, ей нужно больше времени, чтобы все обдумать, определить, что же она хочет от жизни.

— Если бы она любила меня, она бы вернулась, — раздраженно сказал он.

«И что же мне ответить на это?» — спросила себя Карен. Это еще хуже, чем оказаться в сумасшедшем доме. Карен подозвала Роба. Она была все еще голодна и заказала ватрушку.

— Ватрушку? — с недоверием повторил Роб, выкатив глаза. — Мисс Скарлетт, у вас уже никогда не будет талии в семнадцать дюймов.

— Кто этот человек? — спросил сильно удивленный Эрик. Впервые с тех пор, как она вернулась из Майна, Карен рассмеялась.

Когда они прогуливались по парку, направляясь к дому Карен, Эрик сказал:

— Индира говорила, что она, возможно, встретит меня лишь в другой жизни. Не хочу верить в это, не могу так долго ждать.

У Карен возникло неловкое чувство, что на протяжении последнего часа Эрик читал ей лекцию. Вот и сейчас он упорно продолжал показывать ей различные места в парке, где они с Индирой бывали вместе.

— Мы сидели вот под этим кленом и рассуждали о любви. — Он указал на дерево. — Однажды воскресным утром мы запускали змеев вот на этом лугу.

Эрик загрустил, вспоминая все это.

— Мне рассказывать, что еще мы делали? Она очень хорошо знала, что они тогда делали. Западный ветер поднял змеев так высоко в небо, что в это трудно было поверить, они держали их за самые кончики нитей, и, не говоря ни слова, связали змеев вместе и отпустили, а те поднимались все выше, пока не исчезли из виду в высоких стремительных облаках. Карен обернулась, чтобы посмотреть на него, и заметила, что он наблюдает за ней краешком глаза.

— Не надо рассказывать мне об этом, — твердо сказала она. — Мне кажется, это слишком личное.

Ей было неприятно слушать, что он вот так рассказывает об Индире. Как будто он предавал тайны их любви.

— Могу ли я вам признаться кое в чем?

— Да! — Она с готовностью подалась в его сторону.

Он с задумчивым видом взял себя за подбородок. Ей был так знаком этот жест.

— Съемки Индиры были самым волнующим событием в моей жизни. После Индиры все другие модели казались мне не более чем живыми объектами в костюмах. Без нее моя работа стала механической, пустой, скучной. Я думаю — как это говорится? — я выгорел.

Она кивнула.

— Да, выгорел и собираюсь вернуться в Копенгаген, как только все здесь закончу.

Его слова все меняли. Придется действовать быстро.

— А когда вы все здесь заканчиваете? — Ее руки и ноги похолодели.

— Закончу работу по договору, потом смогу уехать в любое время.

Он посмотрел ей в глаза и отвел взгляд. Уголки его рта дрогнули, он провел рукой по лицу и прокашлялся.

— Мне нужно что-то, что возбуждало бы меня, нужно, чтобы ко мне вернулся интерес к жизни. Но это в будущем. Я хочу поговорить с вами о настоящем.

— Очень рада слышать это, потому что… Он взял ее руку и повернулся к ней.

— Вы хорошо знали Индиру?

— Очень близко. — Впервые за весь вечер он дотронулся до нее. Может быть, это и есть начало. — Я хочу сказать вам…

— Когда я познакомился с ней, — продолжал он, не слушая ее, — я — признаю это — был увлечен ею из-за моих собственных фантазий об Индии. Но вскоре я обнаружил, что она прожила в этой стране так долго, что в ней не осталось ничего индийского.

— Это плохо?

— Сначала это поразило меня. Но через некоторое время я понял, что такое сочетание абсолютно неотразимо. Я спрашивал себя, что бы Индира делала — как это говорят американцы — окажись она в моей шкуре?

— И что же она делала бы?