Книга Интерьер для птицы счастья - Светлана Лубенец

– А что сам Владимир? – нетерпеливо перебила ее Саша.

– А на нем лица не было. Чувствовалось, что ему страшно стыдно, неловко и отвратительно. Он пытался увести жену домой, но она вырвалась и объявила, что поедет одна, а он пусть возвращается, когда полностью удовлетворит эту престарелую тетку с мышиными волосами.

– Какой ужас!

– Вот именно! Инга с большим понтом уехала. Марьяна была вся в слезах, а Халаимов вообще не знал, что ему делать. Хорошо, что наше ресторанное время уже кончилось, а то вообще трудно предположить, что было бы дальше. Все стали потихоньку расходиться, хотя, честно тебе скажу, каждому хотелось досмотреть это представление до конца. Но как-то было неловко…

– А что Марьяна?

– Последнее, что я видела, это то, как она рыдала на груди нашего зама, приговаривая, что любит его больше жизни, а он с перекошенным лицом механическим жестом гладил ее по тем самым «мышиным» волосам.

– И что теперь?

– Откуда ж я знаю, что теперь? Судя по последнему выражению лица Халаимова, он должен был дать Тереховой от ворот поворот и даже, может быть, рассказать ей о тебе. Слушай, мне кажется, он тебя любит! Сам-то не говорил про это?

– Говорил…

– А ты?

Саша поморщилась и ответила:

– Я уже сказала тебе, что я его не люблю.

– Но почему? – Глаза Ольги готовы были выпрыгнуть из орбит. – Из-за него наши бабенции готовы горло друг другу перегрызть, а ты почему-то нос воротишь… Ты же холостая! Почему бы тебе не отбить Володечку от Марьяшки, если собственная его жена от него так запросто отказывается?

– Не знаю, Ольга… Ничего не знаю. Я уже сорок раз пожалела, что поддалась ему. Понимаешь, у меня так давно не было мужчины… А он такой красивый… как бог… такой ласковый…

– Ну так и бери его себе!

– Не нужен он мне, понимаешь? Мне стыдно смотреть ему в глаза. Я его использовала, чтобы удостовериться, что во мне еще не совсем умерла женщина, что я могу, как и все, получать удовольствие от интимных отношений. Мне очень важно было в этом удостовериться! Ты же помнишь, что со мной вытворял Арбенин!

– Слушай, Сашка, а может, ты, попользовавшись Халаимовым, в кого-нибудь другого влюбилась? С новыми-то ощущениями от интимных отношений…

– Нет, Оля, ни в кого я не влюбилась. Вокруг меня и мужчин-то нет.

– Как это нет? А я?

Подруги вздрогнули. К ним приближался бывший Сашин одноклассник Дима Охремчук, который нынче держал небольшую мастерскую автосервиса. Он подсел к Саше с другой стороны и интимно зашептал в ухо:

– Александра! Я готов на любые услуги, вплоть до самых интимных, если ты мне опять поможешь в срочном порядке сдать декларацию! Ну просто позарез надо, именно сегодня, иначе все: мне кранты!

– Слушай, Охрамчук, я же тебе уж столько раз говорила, что наш отдел не занимается физическими лицами! Ты как раз находишься на том этаже, где работают с такими, как ты. Пройди вон в тот кабинет. Видишь, дверь полуоткрыта…

– Сашурочка! Я оказался на этом этаже именно потому, что не нашел тебя на твоем. В том кабинете, на который ты показываешь своим хорошеньким пальчиком, меня пошлют подальше, потому что у всех в головах уже один сплошной Новый год. А мне позарез нужно сейчас! Я, как ты знаешь, в долгу не останусь! – и Охремчук приоткрыл новенький, еще пахнущий кожей темно-коричневый кейс, в котором лежали бутылки коньяка и шампанского, а также две коробки дорогих конфет.

– Нет, Дима, сегодня я не могу… – покачала головой Саша и подумала о том, что больше всего на свете ей сейчас хочется поплакать где-нибудь в уголке, а до декларации Охремчука нет абсолютно никакого дела.

– Ну почему? Всегда могла, а теперь вдруг не можешь? Если тут мало, – он так тряхнул своим вместительным кейсом, что жидкость в бутылках жалобно булькнула, – так ты скажи. За мной не заржавеет! Ты же знаешь: я – щедрый!

– Мне начальница сегодня не позволит этим заниматься, – жалко промямлила Саша. – Ей и так всегда не нравилось, когда я за твои дела принималась, а уж сейчас…

– Так я всему вашему отделу поставлю! Фруктов принесу, вина! Какое ваша начальница любит?

– Вот что! – Ольга взяла инициативу в свои руки. – Александра сегодня действительно не сможет вам помочь в связи с серьезными… производственными проблемами… Но наш отдел вполне может кое-что для вас сделать… Давайте ваши документы!

Охремчук моментально вытащил из-за пазухи свои бумаги и спросил:

– Пакетика нет? Переложить бы все это… Эта «сумочка», – он опять энергично потряс кейсом, – мне еще сегодня пригодится…

– Вы сами сходите в магазин и купите пакет и принесете все в нем к концу дня в комнату номер двадцать восемь на первом этаже. Начальница моя любит херес, а я – мартини с грейпфрутовым соком! Все ясно?

– Как день! – возликовал Охремчук. – Лечу за мартини!

– И за хересом! – обворожительно улыбнулась Ольга.

– Не стоит сомневаться в моей памяти! – бывший Сашин одноклассник уже утратил к ней всяческий интерес и под ручку повел Ольгу к лестнице на первый этаж. – Может быть, купить еще и…

Что еще предлагал Ольге Охремчук, Саша уже не слышала, но знала, что Димка действительно щедр. Наверняка устроит сегодня Ольгиному отделу целый банкет.

Саша еще несколько минут посидела под розой, пару раз тяжко вздохнула и вслед за Ольгой с Охремчуком начала спускаться вниз по лестнице. Когда она вернулась на свое место, в отделе по-прежнему все молчали и сосредоточенно работали. Саша уселась за компьютер и даже успела набрать два листа, когда секретарша Анюта по громкой связи пригласила ее пройти в кабинет Владимира Викторовича Халаимова для переговоров по работе. В отделе, казалось, стало еще тише, хотя вроде бы тише было уже некуда. Избегая смотреть на сослуживиц, Саша на всякий случай взяла папочку, в которой лежали всякие черновые бумаги, и отправилась в кабинет к заму.

При виде ее Анюта так замолотила пальцами по клавиатуре компьютера, что Саша поняла: гораздо с большим удовольствием секретарша сомкнула бы свои длинные пальцы на ее шее. Анюта не могла ничего знать про любовное признание Халаимова, но заранее ненавидела всякую женщину, переступающую порог кабинета заместителя начальницы налоговой инспекции. Саша вошла в кабинет, приблизилась к столу Владимира Викторовича, положила перед ним свою папку и сказала:

– Вот здесь некоторые таблицы в другом виде. Мы так никогда не делали, но мне кажется, что этот вариант лучше, потому что компактнее.

– Саша-а-а… – протянул Халаимов. – О чем ты говоришь! Какие еще таблицы?! Я позвал тебя совершенно для другого. – Вот! – Он бросил на стол тот самый серебряный браслет. – Ты его все-таки потеряла. Видимо, к Лермонтову стоило прислушаться, хотя он был совсем мальчишкой… Браслеты не приносят счастья женщинам, носящим фамилию Арбенина. – Он поднялся из-за стола, обошел его кругом, вплотную приблизился к Саше и заговорил так проникновенно, что у нее сжалось сердце: – Я умираю без тебя… Мне так плохо, что никаких сил нет… Хоть уходи из инспекции. Я люблю тебя, Саша, так люблю, как никого и никогда…