Книга Исповедь Камелии - Лариса Соболева

– Нашел?

– Сия дама гуляла ночью одна. Ее взяли к себе господин Неверов, то есть привезли домой. Пробыла она у него почитай до утра, а с рассветом вышла, села в карету господина Неверова и добралась до особняка ее милости Оболенцевой.

– А потом куда делась?

– Так... вошла к ее милости Оболенцевой. На ней было мужское пальто. Длинное. Видать, господин Неверов дали, ибо к нему в карету она села без пальта. Более сведений не имеется.

– Ступай, любезный. Нет, постой. Возьмешь под наблюдение особняк Оболенцевой. Прознай, кто это выходит от нее ночами в красной юбке. Да гляди, чтоб ни одна живая душа...

– Как можно-с, вашество! – в знак заверения приложил ладони к груди Пискунов. – Мы ж со всем пониманием и ответственностью, чай, знаем, какому делу служим-с.

– Иди, голубчик, иди. – Пискунов попятился задом, выскользнул за дверь, а Виссарион Фомич повернул голову к Марго. – Ну, а вы, сударыня, как думает, кто из дома Оболенцевой выходит на улицы промышлять?

– Я, признаться, в затруднении... – выговорила Марго, на самом деле потерявшись. – Ваш сыщик правду рассказал. Вчера я поехала за Неверовым и видела, как к нему в карету села женщина, о которой он говорил у графини Шембек. Тогда я поняла по его словам, что эта женщина легкого поведения ему незнакома...

– А нынче? – подхватил он.

– Уж не знаю, что и думать. Путаница какая-то. Мне показалось у графини Шембек, что с Неверова не спускала глаз... сама Надин Оболенцева. Но так могло лишь показаться. Хм, у Неверова с Вики роман, это правда. Кажется, Галицкий узнал об этом и не пустил жену на свидание с ним. Неверов подобрал на улице ту женщину... А как связать уличную девицу с домом Оболенцевой – не знаю.

– Покуда не надобно связывать, – вдруг сказал Зыбин. Когда же графиня вскинула на него удивленные глаза, он объяснил: – Покуда мы собираем все, что само идет в руки, а связывать будем попозже. Стало быть, Галицкий не пустил жену...

– Она должна была быть у Нагоровых, но не пришла.

– Прознал, говорите? – задумался Виссарион Фомич, постукивая по столу всеми десятью пальцами-обрубками. – И платье изорвал... Стало быть, зол был. Вот кабы б вы узнали, сударыня, что за услугу оказал господин Неверов Галицкой...

– Не выйдет, – вздохнула Марго. – Мы с Вики не дружны.

– Так ведь и с Долгополовой вы не были дружны.

– Но все же с ней мы ближе, нежели с Вики.

– А вы сойдитесь с Галицкой, ваше сиятельство. Коль дело тайное, то полиции она ничего не скажет, а подруге... вполне-с. За кресло спасибо, уважили старика. Удобно-с.

Лицо его сморщилось в довольной улыбке, он снова стал похож на добряка-гномика.

Приехав на дом к Белеву, Виссарион Фомич пожалел, что не вызвал его к себе – слишком шумно. Дети с визгом кавалькадой гоняли по комнатам, за ними носились гувернантка с нянькой. При их налете на гостиную чашка с чаем в руках Виссариона Фомича обычно вздрагивала, чай расплескивался на одежду. А в соседней комнате жена Белева музицировала, но до того скверно, что у Зыбина сделалось нервическое расстройство – так и хотелось хлопнуть крышкой рояля прямо по пальцам госпожи Белевой. Просто пытка!

– Да знать не знаю никакого Шарова! – таращил глаза Белев.

– А мне стало известно, что вы рекомендовали Юлиана Шарова Долгополову в управляющие имением, – невозмутимо произнес Виссарион Фомич.

– Вот еще! – фыркнул хозяин дома. – Кто вам это сказал, кто?

– Племянник Долгополова Евгений.

– Враки, – протянул Белев на низких нотах. – Не давал я никаких рекомендаций, тем более Долгополову. Знаете ли, мы с ним не состояли в приятельских отношениях, так, встречались иногда, говорили о том о сем. Не понимаю, зачем племяннику наговаривать на меня?

– Странно, странно...

Виссарион Фомич надул губы, пристально изучая Белева и думая: кто из них солгал и зачем? Евгения трудно заподозрить в убийстве дяди, хотя мотив у него имеется – наследство и свобода от гнета родственника. Да только слаб он для этого дела, увидев труп, в обморок упал. Куда уж ему убить! Такое даже теоретически невозможно.

– Как, по-вашему, чем отличался Долгополов? – увел в сторону Виссарион Фомич.

– Ничем особенным. Молчун был. Любезностью не отличался.

«А Белеву зачем лгать? – думал в это время Виссарион Фомич. – Ну, никакой выгоды. И даже предположений не имеется, что за цель он преследует, отрицая свое участие в судьбе Шарова».

– Благодарствую за хлеб-соль, – поставив чашку на стол, сказал Виссарион Фомич и поднялся. – Коль что узнаете об этом Шарове, тотчас мне скажите.

– Всенепременно, – заверил тот, провожая его до дверей.

Нет, не верил Белеву Виссарион Фомич, потому, одевшись, подошел к нему вплотную, глядя прямо в бегающие глаза, и взял его на арапа:

– А Евгений-то правду сказал, мне доподлинно то известно. Только вот не пойму, зачем вы отнекиваетесь? Выгода какая вам, а?

Белев в лице переменился, задрожал:

– Помилуйте, о чем вы...

– Не помилую, коль ложь докажу, – коварно щурился Виссарион Фомич. – А ведь докажу, вы сие получше меня знаете.

– Ну, да, да! – разнервничался Белев и перешел на шепот: – Я рекомендовал Шарова... То есть не я, а Долгополов просил, чтоб я всем так говорил. Очень просил, я подумал, ничего в том нет предосудительного... А сам я этого Шарова лишь единожды видел...

– А зачем он просил? – перебил Зыбин.

– Клянусь, не знаю. Нужен был ему Шаров, он ко мне и обратился, а я всего-то хотел уважить его. Верьте мне.

– Отчего же сразу правды не сказали?

– Так ведь убили обоих-с... Я на всякий случай...

– Прощайте, – сказал Зыбин, надевая картуз.

Елагин заскочил в контору Галицкого:

– Мое почтение, Мирон Сергеевич. Ну, как, баржи не пришли?

– Когда б пришли, я б в сей же час сообщил вам, Афанасий Емельянович, – развел руками Галицкий. – С буксирами задержка выходит – сообщение пришло. А тут морозы вот-вот ударят, и так погода долгонько держится. Коль река станет, не дождемся мы барж.

– Худо, – вздохнул Елагин. – У меня и мука, и зерно, да и другого товару немерено. Худо.

– Не расстраивайтесь, Афанасий Емельянович, не сегодня, так завтра придут. Не желаете ли вина?

– Отчего ж? – улыбнулся Елагин. – С удовольствием.

Мирон Сергеевич достал початую бутылку и налил в бокалы красного вина, исподволь наблюдая за купцом. Елагин ему нравился. И образован, и учтив, и хорош собою, и удачлив – баловень судьбы, как в народе говорят. Елагин взял бокал, сделал пару глотков, оценил:

– Великолепное вино. Откуда? Хотя постойте, сам угадаю. Анжуйское? – Но Мирон Сергеевич лишь отрицательно мотнул головой, улыбнувшись. Елагин поднял бокал, изучая цвет. – Не из Франции. Тогда... Цвет чистый, букет...