Книга Сильные. Книга 2. Черное сердце - Генри Лайон Олди

— Забыл, — огорчился Уот. — Беда! Забыл...

Он вскочил, схватил табурет. Разнес о стену вдребезги:

— Приду! Приду!

— И что будет?

— Хорошо будет! Хорошо! Очень хорошо!

— А Эсех? — кажется, я тоже вырос. — Эсех — хорошо?

— Эсех? Жалко. Помянем?

— Помянем.

Кумыс волной ухнул в утробу: ни вкуса, ни опьянения. Я-то думал, Уот мне по дружбе помогает найти Нюргуна, по доброте душевной. А что? Обычное дело. Попроси меня Уот его брата найти — я бы тоже помог. Почему нет? Правда, я Уота ни о чем не просил — он сам вызвался.

Я злился на Уота. Я так еще ни на кого не злился! Бывала злоба острей, бывала сильней, но не бывало злобы удивительней. Память подбрасывала воспоминания, словно дрова в костер. Вот свистулька голосом адьярая указывает мне путь к Нюргуну. Вот Уот похищает Жаворонка с Зайчиком. Душит меня в смертельных объятиях. Вместе со мной добывает младшему брату коня, гонит табун в угодьях Дьэсегей-тойона. Мы сидим ночью на его арангасе, семьями хвастаемся. Впрягшись вместо лошади, Уот тащит по песку сани с обезножевшим Нюргуном...

А вот я, десятилетний мальчишка, ровесник Эсеха Харбыра. Я вернулся домой после Кузни, и тут: адьяраи! Верхние! Скачут, несутся. К нам несутся! Мы с Мюльдюном стоим на поле для праздников. Радуемся! Праздник! Лучший праздник для боотура! Битва! Рублю, бью, крушу! Стреляю! Мало! Еще! Сильных хочу. Сильных хочу. Очень сильных хочу!

Очень-очень хочу!

До седых волос, до самой смерти мне не разобраться, на кого же я злился в тот миг: на Уота Усутаакы или на Юрюна Уолана?

3

Три слова как одно

— Слово дашь? — спрашивает Уот.

— Какое слово?

— Честное. Что убегать не будешь.

— Это не одно слово. Это три слова.

— Три как одно. Дашь?

Я молчу. Куда мне бежать? Одному, без детей дяди Сарына? Да я от стыда сгорю! Уж лучше сразу в Елю-Чёркёчёх, в огненную речку! Жаворонка теперь не увести — Уот с нее глаз не спустит. Ну ладно, гла̀за. Один у него глаз, вот его и не спустит. А Зайчик и раньше не больно-то уводился...

— Цепь? — Уот наблюдает за моими тяжкими раздумьями, сочувствует, обеими пятернями чешет затылок. — Не хочу родича на цепь сажать. Мы ж теперь родные, кэр-буу! Славный ты парень, нойон-богдо[39]. Слабак, простак, честняга. Я тебе верю. Дашь слово — гостем будешь!

Ну да, а не дашь — сядешь на цепь. Чудесный выбор, заманчивый: и то нравится, и это. Прямо не знаю, на что соглашаться! Слово — та же цепь, еще и покрепче выйдет.

— Не буду убегать.

— Слово?

— Слово.

Выбрал. И что, легче мне стало? Да ни капельки!

— Гость! Родич! Люблю, кэр-буу! — ликует Уот. — Гость в дом — радость в дом! Свадьбы гульмя гуляем! Кумыс от пуза пьем!

Хлюп! — и чороны полнехоньки. А передо мной сидит прежний Уот: весельчак, балагур. Ухмыляется во всю пасть, скалит желтые клыки. У меня же все наоборот. Словно это мой брат погиб... Типун мне, дураку, на язык! Все три душѝ как стая ворон обгадила. Давно ли сам орал: «Гость в дом — радость в дом!» Ай, я умница, ай, хитрец, спаситель-вызволитель...

— Первая здравица — за дорогого гостя!

— Я, значит, твой гость?

— Гость? Ты? Нет!

— А кто же?

— Дорогой гость, кэр-буу! Вот кто ты!

— А дочка Сарын-тойона? Она кто?

— Невеста! Невеста моя! Свадьба-свадьба-свадьба!

Странное дело, но боотур во мне лишь едва шевельнулся. «Невеста! Свадьба!» Еще вчера я бы от таких слов драться полез, даром что Уот меня со второго раза точно прибьет. Юрюну-боотуру и на жизнь плевать, и на смерть, лишь бы тумаков врагу отвесить. А теперь что? Не плевать?

— Я — дорогой гость. Верно?

— Верно!

— Я с тобой за столом сижу, верно?

— Верно! Буо-буо!

— А невеста где сидит? В подземелье?

— В подземелье! А-а, буйа-дайа-дайакам!

— Гость за столом, невеста в подземелье? Боишься — сбежит?

— Не боюсь! Не сбежит!

— Вот и я думаю: куда ей бежать? Почему же ты невесту в подвале держишь? Почему не в доме? Неправильно это, Уот. Нехорошо.

— Правильно, хыы-хык! Хорошо!

— Ну где же правильно?

— Везде! У Уота голова — во! Как котел. Варит!

— Точно варит?

— Точно! В подвале плохо, да?

— Плохо.

— Ай, молодец! Умный! Сидит невеста в подвале, горюет. Горюет, а?

— Горюет.

— И вдруг — свадьба, кэр-буу! Праздник, веселье! Хорошо?

— Хорошо.

А что тут возразишь?

— После свадьбы я ее — в дом. Жена, люблю! Выбирай, где жить! Лучшую комнату выбирай! Она обрадуется, меня еще больше любить станет. Два раза хорошо! А так плохо. До свадьбы в доме, после свадьбы в доме — чему радоваться?

И снова: а что тут возразишь?

— Вторая здравица, — я поднимаю кубок, — за хозяина!

И скромно намекаю:

— Еще бы закуски какой...

— Закуски? Кэр-буу! Будет тебе закуска!

— Это когда еще будет...

— Гостю? Родичу? Сейчас будет!

— Прямо сейчас?

— Несу! Бегу! Еда, кумыс — море кумыса!

— Кумысссс?! Мало тебе, пьянице, кумыссса?!

Визг резанул по ушам, превратился в змеиное шипение. Уот втянул голову в плечи, съежился, скривился, как от оскомины. Когда он с опаской покосился в сторону двери, я проследил за взглядом адьярая.

В дверях приплясывало чудовище.

4

Рассказ Айталын Куо, Красоты Неописуемой, младшей дочери Сиэр-тойона и Нуралдин-хотун, о ее похищении другим дураком

— Ай, внучка! Счастья твоя привалила!

— Счастье?

— Большой удача! Гора-удача!

— Удача? Где?!

— Тут удача! Старая Сортол — удача! Быть муж твоя!

— Муж?!

— Старая муж! Грозная муж! Хи-и-итрая муж!

— Какой из тебя муж? Тебе в могилу пора!

— Не пора в могила! Не пора! Детишка строгать пора!

— Я тебе настрогаю, дурак! Всю стружку сниму!