Книга Женщины Великого века - Жюльетта Бенцони

Пока Луиза склонялась в глубоком реверансе, король не сводил с нее изучающего взгляда. Можно сказать, он видел ее впервые и теперь удивлялся, как он не обратил внимания прежде на эту хрупкую красоту, утонченную грацию, совершенство восхитительного личика. Понадобился приезд англичанина, чтобы он открыл жемчужину, которая всегда была у него перед глазами.

– Мадемуазель, – произнес он наконец, когда девушка по его знаку поднялась. – Наш дорогой брат Карл II Английский направил к нам милорда герцога Бэкингемского с очень важной миссией, касающейся вас. Король желает, чтобы вы вошли в число придворных дам Ее Величества королевы Екатерины, в память о том, что вы пользовались большой любовью Мадам, его драгоценной сестры, а также и нашей. Что вы об этом думаете?

Луиза почувствовала, что ее переполняет радость. Значит, «он» ее не забыл, несмотря на свою утрату и всех тех женщин, что только и думают, как бы ему понравиться? Хорошо, она сообразила вовремя опустить глаза, чтобы король не догадался о том, что она – на вершине счастья.

– Я всего лишь скромная слуга Вашего Величества, – проговорила девушка, – и мой долг – подчиняться ему во всем. Я поступлю так, как вы прикажете.

Людовик XIV улыбнулся. Это простодушное послушание ему понравилось. Оно в будущем очень могло ему пригодиться. И король отпустил девушку, обласкав ее словами:

– Ступайте к себе, мадемуазель. Король вами доволен, и вскоре вас поставят в известность о нашем решении.

И это «вскоре» действительно не заставило себя ждать, ибо произошло следующей же ночью. В дверь мадемуазель де Керуаль тихонько постучали. Это был Лапорт, верный камердинер короля, а поскольку Луиза удивилась столь позднему визиту – было уже за полночь, – Лапорт сообщил, что ее вызывает король для немедленного разговора, который должен остаться в тайне.

Набросив темную накидку поверх ночной сорочки, встревоженная Луиза последовала за камердинером по каким-то незнакомым ей коридорам, внезапно открывшимся в толще стен. Через несколько мгновений она оказалась в кабинете короля, где на этот раз Людовик XIV был в одиночестве.

– Дорогое дитя, – сказал монарх, предлагая ей сесть. – Мы послали за вами в столь поздний час, чтобы иметь возможность побеседовать в полной безопасности. Вы поедете в Англию, как того желает король Карл, и будете выполнять с тем же усердием, как и при Мадам, возложенные на вас обязанности, связанные с вашим новым статусом фрейлины королевы Екатерины.

Луиза подтвердила, что она будет стараться изо всех сил, но у монарха имелись и другие соображения.

– Надеемся, что и там вы не забудете, что являетесь француженкой и подданной вашего короля. Уступая воле Карла II, мы лишь на время отправляем вас в Англию, но не отдаем насовсем. Нам необходимо быть с вами в тесном контакте, пока вы будете в Англии, как это происходило с Мадам, уехавшей навестить брата. Понятно, что именно мы от вас хотим?

Да, Луиза понимала. Требовалось, чтобы она играла примерно ту же роль, конечно, не столь официальную, как покойная Мадам, при Сен-Джеймсском дворе: роль тайной посланницы, секретного агента, проводящего в жизнь политику сближения двух стран, но роль, которая будет соответствовать ее скромному положению придворной дамы. Ничего обидного Луиза в этом не усмотрела, напротив: ей предоставлялась прекрасная возможность послужить как своему монарху, так и тому, кого она тайно любила, да ей и понравилась мысль стать «живым мостиком» между Францией и Англией.

– Сир, – тихо произнесла она, – я уже имела честь сообщить Вашему Величеству, что я – самая преданная из его подданных и навсегда ею останусь.

– Вот и прекрасно. У нас нет сомнений, что вы будете достойно представлять Францию при дворе королевы Екатерины. Но мы обязаны вас предостеречь: несмотря на дружелюбие к вам царственных персон, вы, француженка, да еще и католичка, можете почувствовать себя неуютно, ведь страна наводнена протестантами. И тогда вспомните о том, что наш посол Кольбер, маркиз де Круасси, получит специальные инструкции на ваш счет. И каждый раз, когда в этом возникнет необходимость, обращайтесь за помощью к нему.

– Хорошо, Сир!

Тогда Людовик XIV взял со стола конверт, запечатанный его личной печатью, и протянул девушке.

– В этом письме, которое вы уничтожите после того, как выучите его наизусть, содержатся первые директивы, касающиеся вашего поведения в Лондоне. А теперь ступайте к себе: завтра вы отбываете в Дьепп, где вас ожидает герцог Бэкингемский. Мы будем молить Бога, чтобы он хранил вас и помогал вам в служении, которое не всегда будет легким.

Луиза уже склонялась в реверансе, собираясь уйти, но тут король встал, обошел вокруг стола, сделал девушке знак подняться и, положив руки ей на плечи, отечески поцеловал в лоб.

– Я верю в вас, Луиза, – проговорил он, впервые не прибегая к обычному «мы». – Мадам очень вас любила. Точно так же, как и мы с вами любили ее. Нельзя, чтобы со смертью Мадам начатое ею дело осталось незавершенным. Именно вам выпала честь его продолжить.

Слезы брызнули из глаз Луизы, едва за ней закрылась дверь с горящими факелами по бокам, и по дороге, когда она тем же путем возвращалась в свою комнату, девушка продолжала плакать: теперь она знала, что готова немедленно броситься в огонь по малейшему знаку государя.

Утром после бессонной ночи – ведь ей нужно было привести свои дела в порядок и собрать вещи, – Луиза села в экипаж и отправилась по дороге в Нормандию, в конце которой ее ждало море и… король, которого она любила. Никогда небо не казалось ей таким синим, а море – сверкающим в лучах солнца, как в тот момент, когда перевозивший ее корабль заскользил по необозримой спокойной глади, никогда еще путешествие не было столь приятным, ведь ему сопутствовали любовь и надежда.

В Лондоне, пока мадемуазель де Керуаль дожидалась приема у королевы, ее поселили в доме министра иностранных дел лорда Арлингтона, который был католиком. Там она и встретилась впервые после своего приезда с королем.

Увидев девушку, Карл II разрыдался, поскольку Луиза напомнила ему о милой Кошечке, чьей тенью она была, пока ее госпожа сама не отправилась в мир теней. И эта братская и нежная тень, смиряя страстный порыв короля, порыв, который, возможно, отпугнул бы молоденькую бретонку, стала определяющей в их отношениях, где главное место было отдано сердцу, а не плоти.

Но очень скоро Луиза поняла, какую власть имеет она над Карлом II. Только чтобы перекинуться с ней парой слов, увидеть ее, король зачастил и утром, и вечером к министру, в доме которого жили весело: ужины, концерты, балы и праздники устраивались по любому поводу.

Арлингтон, который был в курсе сердечных дел короля, принадлежал к знаменитой группе из пяти министров, в обиходе называемой «Кабэл», потому что это слово состояло из первых букв их фамилий. Это были по порядку: Клиффорд, Арлингтон, Бэкингем, Эшли и Лодердейл. Вместе они пришли на смену прежнему канцлеру Эдварду Хайду, лорду Кларендону, впавшему в немилость благодаря леди Кастлмен, могущество которой оставалось незыблемым. Так король отблагодарил их за то, что после Бредского соглашения[61] к Англии отошло все Американское побережье, от Вирджинии до Новой Англии, с центром в Новом Амстердаме, переименованном в Нью-Йорк в честь брата короля[62].