Книга Игры с темным прошлым - Анна Данилова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они двинулись в сторону магазина. Чаплин достал теперь уже свою пачку сигарет.
– Вот скажи мне, у тебя так не бывало, что просыпаешься утром и не помнишь, где ты и с кем?
– Нет, не бывало…
– А у меня бывало. Но как с Машкой встретился, так все – никаких приключений… И вот она уезжает, бросает меня… Как будто я – вещь! И я не знаю, что со мной случилось… не помню, как оказывался в каких-то компаниях, квартирах, наутро просыпаюсь – рядом девушка… А кто она такая, как ее зовут – убей меня, не помню… Хочется обнять ее, прижаться, чтобы просто согреться, но понимаю, что этого делать нельзя, ведь я же Машку люблю… Мне так холодно было без нее… Если бы я только знал, как она страдала там, в этом городе, названия никак не могу запомнить…
– В Созополе.
Взяли тележку и покатили по супермаркету.
– Маша любит сладкое, а я не очень… Она смеется всегда и говорит, что я только прикидываюсь, будто не люблю, а на самом деле могу за один присест съесть торт, перед телевизором, когда смотрю «Формулу-1» или футбол… Давай возьмем вот эту водочку, сыр, маслины…
– Что теперь будет-то? – Герман неожиданно для себя проникся симпатией к этому обаятельному Чаплину. – Как сделать так, чтобы ни Маша, ни ее сестра ни о чем никогда не догадались?
– А мы им ничего не скажем… Ты пиво будешь? Если будешь, то надо взять к нему кальмаров, креветок… Ты вообще-то пьешь, Герман?
– Да пью я…
Они вернулись, нагруженные пакетами, Маша не сводила радостных глаз с Чаплина, Герман не отходил от Нины, Ольга накрывала на стол…
Только Герман замечал, как Чаплин и Нина встревоженно переглядываются, как будто спрашивают друг друга: что будет с нами со всеми?
Столкнувшись в какой-то праздничной суете на кухне, откуда Ольга только вынесла блюдо с ароматными жареными цыплятами, Чаплин и Нина застыли, глядя друг на друга.
– Мне это снится? – спросила она. – А? Игорь, я знаю, ты никогда не простишь меня, но я прошу тебя, заклинаю, не говори ничего Машеньке… У нас по женской линии тяжело вынашивают детей, вот и у Оли случился выкидыш… Господи, я знаю, мне нет прощения… Но я так хочу, чтобы она благополучно родила… Если она скинет, я должна буду уйти… совсем… Герман дал мне шанс, понимаешь? Его любовь очистит меня, я это чувствую, и не могу я уйти, бросив его… Но я знаю, если он бросит меня, то…
– О чем вы говорили с Надей?
– Ты и с ней знаком? Я сказала ей, что ухожу…
– Вы решили продать ей свой бизнес?
– У меня целый штат сотрудников, они останутся без работы… Я назначила ей встречу, мы обговорим передачу в самое ближайшее время… А я уеду…
– Вы должны разогнать весь свой штат… к чертовой матери! Разве вы не понимаете, что ваша встреча с Машей не случайна, что это знак… Вы должны сделать все от вас зависящее, чтобы и Надя прекратила свою деятельность…
– Но это ее выбор…
– Значит, вы так ничего и не поняли…
– Но я не могу ее заставить…
– Можете… Вашими же средствами… Я даю вам на раздумье один день. С вашими мозгами вы придумаете, как это сделать…
– Мама? – В кухню заглянула Маша. – О чем это вы здесь говорите?
– Да ни о чем, я вот пришла за салатом… Господи, я так рада видеть всех вас…
Когда она ушла, Маша оказалась в объятиях Игоря.
– Ну же, рассказывай, как там все прошло, ты кого-нибудь видел, говорил?
– Да, – шептал он ей прямо в ухо. – Заказчица – Татьяна Плыс, известная журналистка, ведет шоу на телевидении…
– Знаю… видела…
– Это ее дочь преследовала меня…
– Ты хочешь сказать – влюблена.
– Да. Но с ней обещали поговорить…
– А ты не хочешь встретиться с этой самой… Плыс?
– Я подумаю об этом…
– Игорь, какой хороший сегодня день… Как ты находишь мою маму, а? Красавица, ничего не скажешь… Замуж выходит за Германа… Он твой ровесник, между прочим. Знаешь, мама сказала мне, что отец изменял ей, бегал к соседке, представляешь? Денег маме не давал, грубил ей и даже, стыдно сказать, бил… Это чудо какое-то, что она встретила Германа, который влюбился в нее без памяти… Она живет у него здесь, в Москве, в роскошной квартире… Правда, его по работе переводят в Питер, они уезжают… Теперь мне хотя бы понятно, почему она так редко приезжала к нам: у нее было постоянно разбито лицо, все в синяках… И она нам никогда не жаловалась, представляешь? Не ожидала от отца такого… Хотя они никогда с мамой не ладили… Он выпивал… ну что, давай всю эту красоту посыплем зеленью и отнесем на стол… Игорь, почему у тебя такие грустные глаза?
– Я так рад, что ты нашлась… – И он снова сгреб ее в свои объятия.
Она знала, ждала, чувствовала, что рано или поздно произойдет нечто такое, что остановит ее, проваливающуюся по самое горло в черную зловонную жижу, наполненную мертвецами, и она станет захлебываться, задыхаться, и никто, ни один человек в этом мире не протянет ей руку помощи.
…Надя сидела в просторном, залитом неожиданно ярким декабрьским солнцем кабинете и кусала губы. Иногда ей казалось, что она прокусила кожу до крови, до солоноватого железистого привкуса, и тогда тихонько скулила… Опухоль пробудилась вулканом, наполнилась туго кровью и теперь пульсировала где-то внизу живота, доброе качество перешло в зло-качество, и внутри тела потянулись в разные стороны плотные нити, узлы с клочками волос и маленькими уродливыми зубками… Как-то ночью, когда ее мучила бессонница, она лениво переключала каналы, и вдруг пальцы ее словно онемели, замерли: на экране появилось нечто невообразимое, беловатое, с волосами и зубами… «Больным мы, как правило, не показываем то, что удалили из тела, как видите, это слишком страшно…» И далее следовало густо пересыпанное медицинскими терминами объяснение этому странному внешнему виду рака, этой смертоносной болезни… И теперь этот монстр жил в ней и развивался, поражая все внутренности и обещая скорую смерть. Тогда что она делает здесь, в этом кабинете профессора онкологии, на что надеется? Ведь он же ясно сказал, что никакая операция уже не поможет, что ей осталось жить несколько месяцев…
Узнав о том, что она тяжело больна и что ей осталось жить так мало, все потеряло смысл… Надя заперлась в своей квартире и отключила все телефоны.
Не хотелось никого ни слышать, ни видеть. Ледяной пот выступал всякий раз, когда она представляла себя умершей, погребенной… И не было никого, кто смог бы утешить ее, прижать к себе, поцеловать, согреть хотя бы перед смертью… Счета в банках, роскошные наряды, брильянты в бархатных футлярах, драгоценные духи, запасы хороших французских вин в кладовке, сейф, набитый документами на недвижимость… Кому все это теперь достанется? У нее в последнее время не было даже любовника: ей постоянно казалось, что ее хотят обмануть. Так, как обманывала она… Ведь это стало в последнее время ее профессией…
