Книга Мастер ножей - Ян Бадевский

По-моему, отличный способ скоротать вечер.

Эль перебрался в кружки. Кости покатились по столешнице. То ли Фортуна шутила с нами, то ли посредник умел манипулировать кубиками, но рассказывать выпало Кьюсаку.

Верхолаз умолк, собираясь с мыслями.

– Что вы хотите услышать?

Коэн пожал плечами:

– Сам решай.

Отхлебнув из кружки, я высказал идею:

– Ты жил раньше в этом городе. Почему ушел странствовать? И почему не стремишься сюда вернуться? Тебя никто не ждет?

Взгляд верхолаза потускнел.

– Кому это нужно?

– Нам, – отрезал Коэн.

– Ладно.

И Кьюсак приступил к повествованию.

Он родился не в трущобах, а в зажиточной семье, обосновавшейся много поколений назад на Когте. Отец Кьюсака был ростовщиком, братья владели скобяной лавкой, приносившей небольшой, но стабильный доход. Семейные кланы, обитавшие на полуострове, создали нечто вроде собственного государства – попасть туда можно было лишь по специальному пропуску, а порядок поддерживался силами частных охранников, получавших жалованье из общего бюджета.

– Горожане скинулись на отряд наемников? – не поверил я.

Кьюсак кивнул.

– Иначе нельзя. Магистрат слаб, а большую часть города контролируют Ночные картели.

– Бандиты, – уточнил я.

– Вроде того.

Ночные картели, как выяснилось, были бандами головорезов, объединившими воров, убийц, подпольных работорговцев, контрабандистов и прочий сброд. Со временем эти ребята создали сложные иерархические структуры, запустившие щупальца даже в магистрат. Признак разложения общества, как заметил Коэн. Верн превратился в арену территориальных переделов и расширения сфер влияния. Коготь был неподконтролен картелям, поскольку представлял собой замкнутую структуру древних семей, выстроивших некое подобие коммуны три столетия назад.

Маленький Кьюсак рос, не подозревая об уготованной ему судьбе. Пределы полуострова он покидал крайне редко и то лишь затем, чтобы выполнять мелкие поручения отца. Община Когтя жила крайне замкнуто – посторонних не принимали, а пристань, пристроившаяся к материковой части Верна, находилась на противоположном берегу залива. Прохожих досматривала местная охрана. Вообще, гости извне появлялись редко – их заворачивали обратно в город на узком перешейке, находящемся под контролем гарнизона Арочной башни. Гарнизон состоял всего из пары десятков человек, но с этими ребятами картели и подгулявшие матросы предпочитали не связываться. Магистрат привык к вековому укладу Когтя. Сказались и многочисленные «пожертвования», регулярно поступавшие из общины в карманы чиновников.

– Не понимаю, – сказал я. – Для чего все это? Вы же торговцы и ремесленники. Вам клиенты нужны.

Кьюсак грустно улыбнулся:

– Правильный вопрос. Однажды я задал его отцу.

– И что?

– Общие фразы. Мол, так безопаснее. На материке творится беззаконие, нам это не нужно. И все в таком духе.

Я кивнул.

Когда нашему верхолазу исполнилось двенадцать, он начал задавать кучу неудобных вопросов. Например, почему внешняя сторона полуострова, обращенная к Срединному морю, укреплена так, словно общинники кого-то боятся? Почему детей не пускают на набережную? Что это за черное здание неподалеку от маяка и почему оттуда доносятся странные звуки? И самое главное – куда исчезают осенью тринадцатилетние ребята? Взрослые Кьюсаку ответов не давали. Кто загадочно улыбался, кто молча проходил мимо, спеша по своим делам. Отец любил произносить слова о том, что, дескать, придет время – сам узнаешь.

Однажды пропал приятель Кьюсака – мальчонка по имени Ремио. Он просто исчез, а родители предпочли не поднимать лишнего шума. Это насторожило Кьюсака – родители пропавшего мальчишки частенько заходили в черное здание.

– Расскажи об этом здании, – попросил Коэн.

Верхолаза передернуло.

Я заметил, что ему неприятно об этом вспоминать. В глазах Кьюсака мелькнул страх. Нечто животное, скрываемое за семью печатями.

– Это Святилище, – пояснил рассказчик. – Там люди общаются с Кракеном.

Я слышал о культе Кракена. Береговые обитатели Срединного моря верили, что в глубине живут исполинские спруты, избравшие себе божественного повелителя. Мифы гласили, что Кракен и сотворил море. Для себя и своего племени, разумеется.

Мы налили по новой порции эля. Половина кувшина опустела, а буря за окном усилилась.

– Семейные кланы Когтя приносят в жертву Кракену вторых сыновей, – сказал Коэн. – Ты знал об этом?

Вопрос адресовался Кьюсаку.

– Конечно, знал, – ответил верхолаз. – Я ведь и был вторым сыном в семье.

История начала приобретать жутковатый оттенок. Двенадцатилетний Кьюсак понял, что на полуострове творится нечто странное. И это, возможно, связано с исчезновениями других детей и частыми отлучками родителей в черное здание. Этот район необъяснимым образом притягивал мальчика – ему хотелось узнать больше о культе, выяснить всю правду, какой бы страшной она ни была.

Взрослые называли строение Святилищем Глубины. Это было приземистое сооружение с четырьмя башнями, аркой и высеченным над ней изображением спрута. Дождавшись Дня равноденствия, Кьюсак пробрался к маяку и принялся ждать наступления темноты. Он выбрал наблюдательный пост за большим валуном, пристроившимся у самого края огороженной каменным парапетом площадки. Отсюда были видны вход в Святилище и проложенная к нему тропа, постепенно превращавшаяся в мощеную улочку. После заката к Святилищу Глубины начали стягиваться темные силуэты. Кьюсаку иногда казалось, что он видит знакомые фигуры, но он гнал от себя это наваждение. Прихожан было много – мальчик сбился со счета на шестом десятке.

Адепты культа не скрывались. Они двигались молча, приветливо кивая друг другу, а затем исчезали в черном арочном провале. Никому и в голову не приходило, что за ними наблюдает ребенок. Когда поток верующих иссяк, мальчишка подобрался ко входу. Сердце бешено колотилось – от древних стен веяло чем-то недобрым. Издалека Святилище напоминало четырехпалую ладонь, раскрывшуюся в небо. Из ладони торчал острый шпиль.

Дверь оказалась незапертой.

Действительно, кого опасаться? Детей отправили спать (Кьюсак выбрался из дома через окно), а посторонних на полуостров не пускали. Мальчик юркнул в щель, и на него тотчас обрушилась тьма. Когда глаза адаптировались, он понял, что стоит в длинном, постепенно заворачивающемся вправо коридоре. Кьюсак острожно двинулся вперед. Вскоре он заметил свет – через равные промежутки к стенам были приделаны держатели для факелов. Коридор вился спиралью, спускаясь все ниже в подземелье. Спуск оказался невероятно долгим – это одно из наиболее страшных воспоминаний нашего верхолаза. Когда коридор закончился, мальчик увидел огромный зал. Точнее – амфитеатр, уступами спускавшийся к центру. Свод поддерживали четыре колонны. Люди сидели прямо на ступенях амфитеатра – их было много, несколько сотен.