Книга Убийство к Рождеству - Дмитрий Дубинин

В прихожей появился Гарик в сопровождении Паши. Он заявил, что с удовольствием помог бы еще, но только — экая незадача! — по ряду обстоятельств вынужден покинуть коллектив… Паша закрыл за Гариком дверь, коротким словом выразив к нему свое отношение, и вернулся в комнату.

На время замолчали, и тут Оскар задал вопрос, который я не очень хотел услышать, но, вместе с тем, ждал его:

— О чем вы там с Галиной беседовали?

— Да так, старое вспоминали.

— Правда? — удивился Оскар. Вероятно, он ожидал чего-то другого. — Ты действительно давно ее знаешь?

— Относительно. Но тогда она еще даже не выставлялась. А после «Буревестника» мы немного потеряли друг друга.

— А, помню я этот фестиваль… А про нас она тебе ничего не рассказывала?

— Про кого?

— Про нас. Про присутствующих.

— Немного.

— Ну, она, поди, тебе наговорила всего… И что мы водку жрать только горазды, и что бездельники, и что все мы плохие, только Паша один порядочный, да и тот, если сказать по правде, свинья…

В комнате загремело, послышался Пашин мат.

— Вовсе нет, — сказал я. — Напротив, она считает, что все ее друзья так или иначе уже состоялись как творческие личности.

Казалось, Оскара это объяснение вполне устроило. Как раз мы закончили мыть посуду и вернулись в комнату, которая к этому моменту приобрела более-менее благопристойный вид.

В процессе работы Гена, складывавший диван, извлек откуда-то из его недр розовый женский лифчик. Паша немедля подскочил и стал глядеть на него во все глаза. Хотя, если подумать, ничего такого уж в этой вещи не было: обычный предмет женского туалета, довольно новый, кокетливо отделанный кружевами. Удивляло одно — он был, наверное, не меньше пятого размера.

Гена и Паша устроили настоящий консилиум. Сразу же выяснилось, что из присутствовавших на вечеринке женщин никто не мог потерять такое чудо: все согласились, что «у Нинки хоть и мощные дойки, но не до такой же степени», а «Анну до подобных размеров откармливать и откармливать». Насчет Гали тоже никаких сомнений не возникло: «тут и думать нечего; кстати, Пашк, дубина стоеросовая, ты когда у своей подруги грудь измеришь?..» После десятиминутного, наверное, исследования и бурного совещания выяснилось, что: а) с такой грудью ни у кого из присутствующих подруги нет; и: б) Оскар посторонних в свое отсутствие в квартиру не пускает. Тогда собрание пришло к двум выводам: а) Оскар действительно развлекается с женщинами, имеющими такие габариты, следовательно, он — извращенец, каких мало; и: б) полтергейст. Слушая, с каким жаром народ обсуждает эту проблему и, вспомнив, что точно так же вчера обсуждались проблемы творчества и эволюции, Бога и мироздания, я неожиданно для себя самого громко захохотал. Мои новые приятели, которые посмотрели на меня как на придурка, спустя несколько секунд тоже начали ржать.

Сели за стол еще врезать по пиву.

— Ты за Галей не слишком-то волочись, — добродушно говорил мне Оскар. Он понемногу терял желчность и подозрительность. — А то Пашка тебе полукультурку отвернет. Он ревнивый.

— Слушай его больше. — Паша вымыл голову и к этому времени убедился, что его пластинки понесли не слишком большой ущерб, посему тоже был добродушен. — Можешь трахать ее хоть до посинения. Или даже жениться, если охота будет.

Я сделал вид, что мне страшно понравилась шутка.

— Охлупень ты, Пашка, вьешься вокруг нее, а чего вьешься — сам даже не знаешь, — произнес Гена.

— Завали пасть, — посоветовал Паша. — Ты что, не можешь себе представить, чтобы парня с девчонкой могло связывать еще что-нибудь, кроме траха?.. Вижу, не можешь. Она для меня — друг, не более того… А вот Гарик, кажись, Нинку сегодня ночью проспал…

— Так, орлы, — начал другую тему Оскар. — Мне как-никак на работу пора…

— Пошли собираться, — сказал Паша. — Тебе, старик, спасибо за то, что поляну накрыл. Думаю, теперь надо будет тебя в кабак или клуб вытащить. Не по работе, а чисто отдохнуть.

— Я — всегда «за», — заявил Гена. — Действительно, хватит квартирники устраивать. Что уж мы, правда, совсем обнищали?

— Ты с кабаками поосторожней. Вдруг опять нажрешься с горя, что официантки стихи твои слушать не хотят, и тарелки колотить начнешь, — сказал Паша. — А кого менты загребут? Опять меня, да?

— Ты сам виноват. Полез к музыкантам на сцену, начал гитару отбирать. Куда такое годится?

— Ну, ты же меня знаешь? Этот козел играл помимо денег, как будто у него руки из жопы растут, разве я могу такое спокойно слушать?.. Ладно. Когда пойдем?

— Да хоть завтра, — заявил Гена.

— Завтра я не могу. Давайте в субботу, — сказал Оскар. — Но я вношу долю.

— Мы угощаем, — возразил Паша. — В субботу, так в субботу. Кстати, у кого как с финансами?

— У меня будут, наверное, — сказал Гена. — Правда, не шибко много…

— А у тебя, Саша?

— Возможно. Ради такого дела. Созвонимся.

— Баб будем звать? — спросил Оскар.

— А ну их… Вот так вчетвером и рванем, — предложил Паша. Вопреки моим ожиданиям, Гена и Оскар энергично закивали. Похоже, они нашли в моем лице перспективного собутыльника. Вот еще задачка — как мне к этому относиться?

— Хорошо, решили, — резюмировал Оскар. — Ближе к субботе созвонимся. А теперь, уважаемые, давайте все вон.

* * *

«В два часа дня на углу Большой Почтовой и Бауманской. Машину не бери, приезжай один. Ящик рекомендую уничтожить.

Целую».

Даже так — именно «Целую». Я подумал, что, несмотря на все невзгоды, жизнь еще предстоит долгая и интересная.

Удалив почтовый ящик, который выполнил свое назначение, я начал собираться. Но перед тем как выезжать, заглянул в подсобку на предмет какой-нибудь весточки.

Записка была. Наталья выражала неудовольствие тем, что я заблокировал номер, и что сам не звоню. А также сообщала, что волосы, которые я ей передал, крашены краской, почти не отличающейся от их естественного цвета. Вроде как информация достовернейшая, получена от знакомого — большого специалиста в области трихологии.

Я почти и не сомневался в том, что результат будет именно таким. Если Наташа честна со мной.

Звонить ей, чтобы проверить, так ли это, я даже и не подумал. Да, я согласен, что Наталью подозревать в прямых каверзах против меня глупо. Но она имеет свойство периодически куда-то пропадать, а потом объясняет, что у нее есть личная жизнь. Сболтнет кому-нибудь что-то не то, и все дела.

Указанная улица находилась сказать чтобы уж совсем у черта на рогах. Но чертовски далеко от квартиры Никифоровых — те жили на Гарибальди. Конечно, глупо предполагать, что Галя прячет подругу в квартире, где живет сама и притом с родными. Значит, у кого-то из знакомых?