Книга Золотой иероглиф - Дмитрий Дубинин

— Точно говорю, попался, — услышал я вновь. — Нечего было жалеть козыри.

Переход от сна к яви оказался настолько резким, что пришлось несколько секунд соображать, что, черт возьми, происходит. Сердце продолжало скакать галопом, эрекция была прямо-таки железной. Ну и сны тебе снятся, безработный Маскаев…

Впрочем, в поездах я часто вижу во сне эротику, причем, бывает, такую, что ни один режиссер, специализирующийся на порно, не сумеет воспроизвести. Качка, наверное, действует на подсознание — еще Фрейд это заметил.

Итак, миновала четвертая ночь в поезде. Сегодня я окажусь на месте; если не опаздываем, то ехать осталось еще часа три. В окно уже ярко светило солнце, играя лучами на зеленых склонах сопок, мимо которых проплывал поезд. Внизу оба попутчика с утра пораньше резались в «дурака». «Доброе утро», — сказала мне молодая женщина, лежащая на другой верхней полке. Я ответил.

В поездах дальнего следования почти никто не спит в нижнем белье. Попутчица не была исключением. Но, затянутая в вышедшие из моды лиловые лосины и тесную футболку, она, будучи обладательницей роскошных форм, не могла не отдавать себе отчет в том, что серьезно будоражит воображение едущих в одном купе с ней мужиков. Вчера вечером она долго суетилась, то запрыгивая на полку, то спускаясь с нее, а я не мог не обращать на это внимания, вот и сон соответствующий под утро прискакал.

При иных обстоятельствах я не упустил бы случая познакомиться, но только не сейчас. И без того я старался как можно меньше общаться с другими пассажирами — мало ли что… Хотя, конечно, всерьез предполагать, что за мной следят руоповцы и якудза, было бы наверное, паранойей. Если бы им очень было нужно, я ни за что бы не сел в этот поезд, а если бы и сел, то валялся потом где-нибудь у насыпи на равном расстоянии от двух безлюдных полустанков.

…После совещания с Такэути мы решили принять все меры предосторожности. О самолете и речи быть не могло, а в вагон я сел не на главном вокзале Новосибирска, а доехал на электричке до Болотного, где и дождался поезда. Вылетевший на самолете до Владивостока Сэйго должен был ждать меня на станции Седанка, на которой я сойду, не доезжая города.

Поначалу идея отправиться в Японию вызвала у меня нечто похожее на истерический смех. Неужели он это серьезно?

Оказалось, да. Причин, препятствующих моему выезду, вроде бы, не имелось.

— Документы у тебя в порядке? — спрашивал Такэути. — Загранпаспорт не просрочен? Под судом и следствием не находишься?

На все вопросы я отвечал в том смысле, что у меня все в полном порядке, и никаких противоправных действий я не совершу, если попробую выехать из страны. А приглашение уже, можно сказать, готово. Приглашение частного порядка от имени Такэути Сэйго.

Все это было очень хорошо, но я слышал, что въездные документы обычно оформляют через посольство в Москве, а на это требуется порой несколько месяцев: частные приглашения рассматриваются дольше, нежели, например, служебные.

— Пусть это тебя не беспокоит, — сказал Сэйго. — Все оформим за считанные дни во владивостокском генконсульстве, там у меня хороший знакомый есть.

Ладно. С этой стороны мне все было понятно. Я не понимал, какого черта мне вообще делать в Японии?

Сэйго начал издалека.

— Последнее место, где тебя начнут искать бандиты — это Япония. Я допускаю, что они станут следить за мной, но и ты не будешь сидеть там как мышь в норе, ты должен действовать. Помни — ты в любой момент можешь узнать то, чего не знает никто, или только частично знают бандиты. Речь идет, может быть, действительно, о миллионах. Не иен, не рублей, а долларов. Я не говорю, что тебя должно греть твое самурайское происхождение — в современном мире дворянские титулы ничего не значат, но раз за дела твоих предков взялись якудза, то это означает, что там действительно пахнет деньгами… Впрочем, я уже устал тебе это повторять. Мы найдем то, что исчезло с сервера, где хранились летописи. И, поскольку теперь можем доказать, что ты являешься единственным претендентом на наследство самурая, каким бы оно ни оказалось, у нас с тобой имеется шанс обеспечить себе неплохую жизнь… Конечно, есть риск связаться с пустым номером, но, ведь, как у вас говорят, кто не рискует, тот не пьет шампанское.

Меня не нужно было долго убеждать. Я и без того оказался готовым на подобное мероприятие. К счастью, некоторой суммой денег я располагал — кроме трех тысяч долларов, я снял с книжки еще около семи штук новых рублей — по крайней мере, на дорогу их хватило с большой лихвой.

Сборы были недолгими. До отъезда я ни с кем не стал встречаться, и единственное, что предпринял для того, чтобы мои следы не потерялись, это написал письмо Таньке. В нем я предупреждал, чтобы она не вздумала меня искать, поскольку в тот момент, когда она прочтет эти строки, я уже буду входить в права наследства японского дворянина. И еще посоветовал поменьше зудеть над ухом у того (или той), с кем она собирается жить, но под конец не удержался: пожелал-таки счастья.

Глава IV

Во Владивостоке я уже бывал когда-то и, честно скажу, более живописных городов мне видеть почти не приходилось, хотя поездил я в общем-то, немало. Впрочем, уточню сразу: «живописный» — не значит «роскошный» или «помпезный». Лет десять тому назад Владивосток был красив той аскетичной красотой, присущей парадному мундиру морского офицера (званием не выше капитана второго ранга) со всеми честно заслуженными регалиями.

Владивосток нынешний вызывал ассоциации с формой крепко поддающего мичмана, который, согласно должности, сидел на продовольственном складе и, совершив однажды «некий промах по службе», ждал немедленного и вполне закономерного вылета в запас. Знаки различия и отличия отнюдь не горели огнем — энергетический кризис, поразивший город, проявлялся как в стоящих где попало трамваях, так и в отсутствии дымов над трубами заводов.

Кстати, о военных. В те годы на улице невозможно было ткнуть куда-либо пальцем, чтобы не попасть в служивого: флотского, пограничника, или морского пехотинца. Сейчас, конечно, военнослужащие тоже встречались, но далеко не так часто. Гражданские лица выглядели более унылыми и казались беднее одетыми, нежели в Западной Сибири; не зря говорят, что нынче чем дальше от Москвы, тем дальше от денег… Гораздо больше стало иностранцев, во всяком случае, из стран Дальнего Востока. Раньше из-за того, что во Владивосток и не всякий россиянин-то мог попасть, тут сложно было увидеть узкоглазую физиономию, зато сейчас азиатов хватало. Сэйго, сидевший за рулем «хонды-сивик», на которой приехал в Седанку встретить меня (машину он взял напрокат в какой-то фирме), поглядывал в сторону скоплений людей с характерным разрезом глаз и кривился время от времени.

— Китайцы? — спросил я, когда он скорчил уж особенно скорбную мину.

— Корейцы, — ответил Такэути.

— Ты где остановился?

— В гостинице «Владивосток», на Набережной улице. Там, кстати, сейчас есть несколько японцев, вроде бы, туристов. Но мне кажется, что лучше с ними не встречаться. Я не уверен, что они как-то связаны с якудза, но осторожность не повредит.