Книга Я тебя рисую - Марина Суржевская

– В сотне шагов родник, – обшаривая взглядом заросли кустарников и ущелье, сообщил арманец. – Сможешь попить и умыться.

Жажда мгновенно напомнила о себе, и только это заставило меня подняться с земли. Разговаривать после его допроса не хотелось, но кроме него здесь никого нет, а мне лучше узнать об этой местности как можно больше.

– Откуда ты знаешь, что там родник? Ты здесь уже был?

– Был, давно. Но родник я просто слышу, – он усмехнулся в ответ на мой удивленный взгляд. – У потомков драконов все органы чувств гораздо острее, чем у людей. И я слышу, как бьется твое сердце.

– Разве это не мешает? Столько посторонних звуков, запахов, цветов…

– Твои зрение и слух разве мешают тебе? – пожал плечами Линтар. – Для меня это норма.

– Вы гораздо сильнее нас, быстрее, и вас не берет огонь, – задумчиво перечислила я. – Как же вас убить, арманец? Ну, кроме Цветка Тлена?

– Какая коварная энке, – усмехнулся он. – Есть много способов, мы так же смертны, Ева… Надеешься убежать и все рассказать за Стеной? Тебе не стоит рассчитывать на это.

– Почему же?

– Потому что я не отпущу тебя. Никогда, – совершенно спокойно озвучил он.

И пошел вперед, а мне ничего не оставалось, как последовать за ним.

Я усмехнулась, рассматривая его спину, обтянутую черной тканью и перетянутую кожаными ремешками с оружием. Ну уж нет, арманец. Возвращаться в Ранххар я точно не собираюсь. У этого ущелья, столь опасного для тебя, есть одно ценное качество для меня: потоки силы здесь не замкнуты в контур. Для порталов это очень плохо, потому что перемещаться мы можем лишь по закрытой линии, иначе есть опасность угодить в неизвестность или вовсе раствориться в пространстве. А вот для меня такой контур может быть очень ценен…

Я в сотый раз пожалела, что плохо слушала Тару. Конечно, создавать переход учили Люка, да и все основные знания по использованию эликсира не в созидающих, а в военных целях давались брату. Я присутствовала на таких уроках, но слушала вполуха, почти не вникая: знала, что спрашивать это с меня не будут. Так же, как и брат скучал, когда меня учили применять дар для искусства быть хорошей женой и матерью…

И вот теперь я лихорадочно пыталась вспомнить и сообразить, как нарисовать такой переход. Что это должно быть? Дверь? Или просто проем в стене? Как это сделать? Как определить место разрыва контура силы? Клочки знаний плавали в моей голове, словно переваренная морковь в жидкой похлебке: пресно, невкусно и нерезультативно. И я отчаянно пыталась собрать воедино разрозненные знания.

* * *

За этими мыслями не заметила, как мы дошли до родника, и, лишь услышав шум воды, подняла голову. Это был даже не родник. Небольшой водопад, низвергающийся со скалы вниз. В тонкой водяной взвеси дрожала радуга, и я с радостным вздохом засунула под струю грязные руки. Умывалась долго, фыркая от удовольствия и с наслаждением глотая прохладную воду. Линтар сполоснул лицо и сразу отошел, так что плескалась я в одиночестве.

Когда смогла наконец оторваться от воды и повернулась, увидела, что арманец сидит, положив ладони на землю и закрыв глаза. От его рук бежали огненные дорожки, словно змейки терялись в траве. Он, казалось, прислушивался к чему-то. Не желая мешать, я отошла в сторону, добрела до кустов с темными ягодами, принюхалась, решая, можно ли их есть.

– Можно. Съедобные, – негромко сказал за спиной Линтар.

– Ты что, мысли мои читаешь? – не выдержала я.

– Нетрудно догадаться, – пробормотал он, все так же не открывая глаз и не меняя позы.

Я отправила несколько ягод в рот, наслаждаясь сочной мякотью.

– Что ты делаешь? – поинтересовалась у арманца.

– Пытаюсь понять, насколько далеко загонщики.

– Кто они? И почему все так их боятся?

Арманец поднял ладони, и огненные искры исчезли с его кожи. Он встал, отряхнул штаны.

– Загонщиков можно назвать дальними родственниками арманцев. У нас общий предок – дракон, обернувшийся человеком. Но дальше их развитие пошло другим путем. Арманцы совершенствовали в себе магию и разум. Загонщики – силу, выносливость и близость к природе. Они гораздо больше ящеры, чем мы или даже сами драконы. И гораздо меньше – люди.

– Они разумны?

– Да, но их разум отличается от нашего.

Он замолчал, но на его лице я уловила тень сожаления.

– Ты понял, где они? Эти… загонщики?

Арманец придирчиво осмотрел свою одежду, вытащил клинок, на котором темнело клеймо Ранххара, и сжал рукоять в ладони. Когда раскрыл, клейма не было, только черное пятно, выжженное его огнем.

– Они везде, Ева, – бесстрастно сказал он. – Это их земли.

– И что будет, если мы их встретим? – тихо спросила я. Арманец поднял голову, скользнул по мне взглядом.

– Не бойся. С тобой все будет хорошо. Идем.

Я набрала в бурдюк воды и пошла за Линтаром.

– А почему они так странно называются? Загонщики? Они разводят каких-то животных?

Он усмехнулся, качнул головой, посмотрел на меня.

– Они называют себя ххрра. Загонщиками их зовут арманцы. Потому что в загонах они держат женщин, Ева. И своих, и тех, что крадут у нас. Понятия брака у них не существует, женщины в загонах принадлежат всем… самцам. И считается, что чем больше у них будет сношений… тем лучше. Подробнее объяснить?

– Не надо, – пересохшими губами прошептала я. О, Создатель, какой кошмар! Инстинктивно я сделала шаг ближе к арманцу, почти прислонилась к его боку, и он снова усмехнулся. – В Ранххаре я слышала, что загонщики требуют от вас жертву…

– Да. Это древние договоренности. На загонщиков Цветок Тлена влияет меньше. По договору они чистят наши долины от него, а мы отдаем им жертву… Девушку, понятно. Обычно кого-то из пленниц, – он говорил равнодушно, а я сжимала зубы, не желая даже представлять подобное варварство, – но с каждым годом цветов становится все больше, а арманцев все меньше. И загонщики решили, что вместо одной жертвы они вполне могут забрать всех наших женщин. Несколько раз мы откидывали их за ущелья, но они все равно возвращаются к границам долин.

– Но зачем им ваши женщины? У них что, своих мало?

– В том-то и дело, Ева… Свои у них почти не рождаются. Да и у нас девочек рождается очень мало. Впрочем… В прошлом году в Ранххаре родилось четыре ребенка. Девочка одна…

Я опешила настолько, что даже остановилась.

– То есть как – четыре? За весь год? В огромной долине? Да только в твоем замке проживает сотня человек! И всего четверо детей? Но… почему?

Он повернул голову, окинул взглядом ущелье, увитое красивыми белыми цветами. И в желтых глазах я отчетливо увидела ненависть.

– Цветок, Ева. Он так влияет на нас.