Книга Прячься, девочка, он уже здесь… - Василий Гавриленко

— Подождите!

Девочке казалось, что проникнуть в чащу, где мрачные стволы сурово переплетены черной тонкой лозой, невозможно. Но деревья расступились перед нею, словно приглашая войти в темный тоннель, в котором секундой ранее исчезли ее спутники.

Глаза долго не хотели привыкать к темноте, и прежде чем Соня начала различать что-то перед собой, ей пришлось пережить несколько неприятных минут сплошных шорохов, шепотов и холодных прикосновений, не понятно — чудовищ или просто веток?

— Мама? — тихо позвала девочка.

Деревья зашептались, зашумели.

— Мама, — позвала Соня чуть громче, и тут же какая-то ветка, извернувшись, больно ударила ее по губам. Здесь предпочиталось молчание, и с этим необходимо было смириться. Девочка поняла это и тихонько пошла вперед.

Но идти долго у нее не получилось — тоннель уперся в стену, на ощупь каменную, сплошную и совершенно непреодолимую. Но куда все подевались? Куда? Не могли же они, в самом деле, провалиться сквозь землю?

Паническая мысль еще сверлила Сонину голову, а земля под ее ногами уже разверзлась, и девочка полетела куда-то вниз, совсем как тогда, в лесной хижине.

Ее подхватил Рис и поставил на ноги, иначе она покалечилась бы. Соня огляделась — опять тоннель, но на этот раз каменный, как в каком-то древнем замке, на стенах — факелы, разбрасывающие вокруг пятна красного света.

— Скорее, — Грипл выступила из пятна — лицо перекошенное, страшное. Тут же Соня увидела Алекса, Жука и маму.

Подошвы гулко застучали по каменному полу — Грипл бежала впереди, размахивая белым флагом волос, а Жук на этот раз был последним.

Шшшш-щщщщ-щах!!!

Грипл едва не разбила нос об упавшую прямо перед ней решетку из толстых железных прутьев.

Шшшшшшшшш-щах!

Вторая решетка с жутким лязгом опустилась за спиной у Сони. Девочка обернулась и через прутья решетки увидела, как тоннель в отдаленной его части наполнился тенями.

«Что это?» — подумала Соня и тут же тени подались вперед. Свет факелов окутал их, и Соня увидела бледное лицо зеленоволосой упырьи, раздобывшей где-то новый парик, рядом с ней — ухмыляющегося Термоса с седой шерстью подмышками, странное существо, похожее на рыбака, ставшего рыбой, и еще много упырей, оборотней и вурдалаков…

— Жук, — испуганный голос Алекса колыхнул пламя факелов.

— Жук, сюда! — вскричал Рис, выхватывая из кобуры пистолет.

Только тогда Соня увидела, что бедный Жук оказался вне железной клетки и нечисть наступает прямо на него.

— Сюда, я защищу тебя, — Грипл распахнула черную мантию, под тканью загорелся золотой костюм. — Я — Воительница Руфь!

Соня не успела удивиться этому, ее гораздо больше интересовало, почему Жук стоит, не шелохнувшись, впереди и… улыбается.

Клетка

— Здравствуй, мама, — процедил Жук, исподлобья глядя на Руфь. Зеленоволосая упырья встала по левую руку от него, по правую встали Термос и рыбообразный рыбак, остальная нечисть столпилась за спиной.

— Жук, ты чего? — недоумевая, проговорил Алекс.

Друг не удостоил его даже взглядом, впившись яростными глазами в Руфь. Она же сникла и молча смотрела на того, кто назвался ее сыном.

— Ты уже, конечно, догадалась, — Жук резким движением разорвал свою футболку, и Соня вновь увидела красный знак

R

на его плече. — Твоё клеймо!

— Орлас, — выдохнула Руфь и, подавшись вперед, схватилась за железные прутья так, что побелели пальцы. — Но… Но если ты один из них — почему знак не убил тебя… О, небо!

Жук захохотал… Впрочем, какой там Жук! Существо, пышущее ненавистью, корчилось от осознания своего торжества.

— Я — МИСОШ!

О, этот голос! Ледяной вихрь хлынул прямо в лицо Соне, и она отвернулась, задыхаясь. Вздрогнули все — даже нежить за спиной Мисоша, а у Термоса зубы начали выбивать барабанную дробь.

— Ты надеялась убить меня, жалкая?

Мисош вскинул левую руку, и волосы на голове Руфи пришли в движение. Белыми змеями они опутали шею женщины.

Руфь, хрипя, каталась по каменному полу, душимая собственными волосами и никто, даже полицейский Рис Листок, не мог ей ничем помочь.

— Теперь ты… — прохрипела Воительница, глядя прямо на Соню, и через мгновение ее глаза остекленели.

Соня закричала.

— Негодяй, что ты творишь? — Анжела бросилась к неподвижному телу Руфи, опутанному седыми нитями, но наткнулась на невидимую стену.

— Не пытайся, все бесполезно, — Мисош ухмыльнулся, и стоящий с ним рядом Термос захихикал. — Эта женщина слишком долго мешала мне!

— Ты сам себе мешаешь, злобная тварь, — Соня с удивлением слушала мать.

— Вот как ты заговорила, — протянул Мисош, глядя исподлобья. — Ну что же… Эй! Фил — дурында и Мелкий, сюда!

Он сделал шаг в сторону, нечисть за его спиной расступилась, пропуская вперед мужчину с ребенком на руках.

— Фил, — вскрикнула Анжела. — Рики!

Слезы потекли по ее щекам.

Соня с изумлением увидела, что ни Фил, ни Рики не подверглись влиянию Мисоша, не стали оборотнями или упырями.

— Дорогая, — голос Фила дрожал. — Как же я соскучился!

Анжела рыдала, протягивая вперед руки.

— Мама, — сказал Рики и улыбнулся такой знакомой, такой родной своей улыбкой.

— Малыш, родной мой!

— Тьфу! Телячьи нежности, — Термос скривился и сплюнул, а потом вдруг зачесал подмышками — наверно, блохи кусали.

— Анжела, наш сын теперь говорит и все благодаря ему, — Фил кивнул в сторону Мисоша, прислонившегося к стенке и внимательно наблюдавшего за семейной сценой.

— Мне ты таких подарков не делал, — укоризненно проговорила зеленоволоска.

— Заткнись, — рявкнул Мисош и снова повернулся к Анжеле. — Итак, ты слышала? То, что не дали тебе доктора, дал я! Посмотри, твой ненаглядный Рики ходит и говорит… Ну, что скажешь?

— Мама, не поддавайся, — крикнула Соня.

— А ведь я могу сделать и наоборот… — Мисош взметнул руку к лицу Рики, малыш закричал.

— Нет, — побелевшими руками Анжела сотрясала железные прутья. — Остановись!

— Ты сама сделала свой выбор!

Шшшшш-щах! — металлические решетки поднялись. Нечисть хлынула в открывшееся пространство. Рис выстрелил в несущегося к нему оборотня и тут же упал, сраженный когтистой лапой:

— Давно мечтал об этом, — торжествуя, проревел Термос.

Алекса повалила на пол зеленоволосая упырья, а на Анжелу — самое ужасное — напали ее муж и сын, ставшие враз зубатыми, мерзкими упырями. В этом кавардаке все словно позабыли про Соню, и она отступила к стене, расширившимися от ужаса глазами наблюдая, как гибнут все, кто ей дороги.