Книга Крымские каникулы. Дневник юной актрисы - Фаина Раневская

Р. давно жаловался на то, что по театральному телефону то и дело звонят посторонние люди. Монтеры со станции приходили дважды, но оба раза ничего не могли сделать. Говорили о каких-то общих неполадках, плохих проводах и пр. Отчаявшись, Р. пошел на крайние меры. Он пообещал нашему театральному монтеру Т. четверть[190]самогона, если тот сможет починить телефон. Т. – мастер на все руки, а за целую четверть готов совершить любой подвиг. Он сразу же приступил к делу и скоро обнаружил, что от нашего телефонного провода тянется провод к соседнему ресторану. Хитрый владелец ресторана подкупил монтеров со станции, чтобы те установили ему телефон. Телефонов гораздо меньше, нежели желающих ими обзавестись, вот и приходится прибегать к подкупу. Высказав владельцу ресторана все, что он о нем думает, Р. помчался на станцию и устроил там скандал. Приходившие к нам монтеры уволены. Их будут судить. Борьба со взяточничеством продолжается.

29 декабря 1922 года. Симферополь

Я внезапно пристрастилась к пасьянсам. Никогда не любила этого занятия, но вдруг полюбила. Под раскладывание карт мне очень хорошо думается. Сейчас мне много над чем надо подумать. Такое чувство, будто я стою на мосту между двумя берегами и выбираю, куда мне идти. Павла Леонтьевна убеждает меня в том, что подобное чувство рано или поздно посещает всех актеров.

30 декабря 1922 года. Симферополь

Обсуждали с Павлой Леонтьевной наши планы на будущее. Планов пока никаких нет, есть только разговоры. Пришли к тому, что хорошо было бы уехать из Крыма. Причин тому две. Мы надолго застряли здесь. Приехали когда-то на несколько месяцев, чтобы перебиться, пока не начнется зимний сезон в Ростове (на который мы так и не попали). Несколько месяцев превратились в четыре с половиной года. Павла Леонтьевна считает, что мы здесь засиделись. В здешнем театре у нас нет будущего. Павла Леонтьевна заскучала, мне надо развиваться, а Ирочке надо учиться. Павла Леонтьевна спросила, куда бы я хотела переехать. Я ответила, что мне хотелось бы в Москву. Наши с Ирочкой желания совпадают. Она тоже мечтает о Москве, мечтает учиться у самого Станиславского. Павла Леонтьевна тоже была бы не прочь переехать в Москву, но в столичных театрах вообще трудно найти вакансию, а мы намерены искать с разбором. Павле Леонтьевне нужна возможность проявить свой талант во всей красе, а мне нужна возможность для дальнейшего развития. Мой добрый друг считает, что я созрела для главных ролей, но здесь мне их не обещают. Кроме того, мне хочется перейти в другую труппу. Туда, где меня не будут помнить дебютанткой. Нет-нет да приходится нарываться на снисходительное: «Деточка, я же помню, как ты играла свою итальянку!» – или что-то подобное. Павла Леонтьевна сказала, что напишет в несколько театров – в Москву и другие города. Вдруг нам повезет? Долго листали «Вестник»[191]и другие журналы, которые удалось выпросить у Р. Выбирали, куда бы написать. О своем решении пока никому не сказали. Этот сезон мы намерены доиграть до конца. Срываться с места в середине сезона неприлично. Одним подобным поступком можно навсегда испортить свою репутацию. Павла Леонтьевна рассказывала, что до революции между антрепренерами было заведено обмениваться фамилиями актеров, нарушавших договоренности. Их называли «пасынками Мельпомены», а список с фамилиями – «списком пасынков».

8 января 1923 года. Симферополь

Этой ночью комсомольцы ходили по улицам с чучелами и факелами и пели песни. Когда устали ходить, начали устраивать митинги возле храмов и жечь чучела. Сегодня утром я узнала, что от горящего чучела едва не загорелась синагога на Фонтанной, которую совсем недавно разрешили вернуть общине.

15 января 1923 года. Симферополь

Мы уже не раз слышали заявления о том, что все банды в Крыму уничтожены. На самом деле это не так. На дорогах снова стало неспокойно. В Севастополь и Ялту можно ездить только с сопровождением. Бандиты называют себя «зелеными» и прикрываются какой-то идеей, но на самом деле идея у них одна – грабеж. Большие банды нападают на обозы и машины с продуктами, одиночки грабят одиночек.

21 января 1923 года. Симферополь

Эта зима лучше предыдущей. Голода мы не испытываем, правда, и досыта тоже редко когда наедаемся. Пайки стали больше, да и запасы служат хорошим подспорьем. Однообразие пищи удручает не меньше, чем ее скудость. Скучаю по настоящему чаю. Сейчас даже контрабандный, который продают за бешеные деньги, смешан черт знает с чем, с какой-то травой или с опилками. Много о чем я скучаю.

3 февраля 1923 года. Симферополь

В милиции объявлена чистка. По всему городу расклеены плакаты, призывающие сообщать в особую комиссию обо всех незаконных действиях сотрудников. Об этом же пишут в газетах. Хорошо, что в театрах не бывает чисток. Наверное, потому, что отсутствие таланта труднее доказать, чем какое-нибудь преступление. Этим часто пользуются наши бездари. Талант – сложная штука. Если его нет, то это сразу же бросается в глаза, но доказать бездари его бездарность невероятно трудно. Чем меньше таланта, тем больше оправданий. А уж если бездарь станет активистом (они очень это любят), то с ними совсем невозможно справиться. Р. старается не делать замечаний Ю. В. даже в тех случаях, когда тот играет не просто плохо, а отвратительно, потому что Ю. В. – председатель месткома и может в ответ на критику сделать пакость. В. В. у нас в женском комитете, она больше выступает с речами, чем в спектаклях. А. М. сделался внештатным корреспондентом «Красного Крыма». Прежде он хвастался своим знакомством со Станиславским, а теперь – с местными властями.

7 февраля 1923 года. Симферополь

Тайком от Павлы Леонтьевны отправила письмо в московский Камерный театр. Долго колебалась, никак не решалась написать. Было очень неловко напоминать о себе старым знакомым[192]. Хоть я и не написала прямо, чего я хочу, все равно нетрудно об этом догадаться. Но и не написать я тоже не могла. В моем положении не стоит разбрасываться возможностями. Но чувство такое, будто я из хедера собралась в раввины[193]. Что ж, письмо отправлено, и назад его не вернуть. Мудрецы говорят, что лучше сделать и раскаиваться, нежели не сделать и раскаиваться.

10 февраля 1923 года. Симферополь

Поспорила с К. А. На мой взгляд, в его новой пьесе слишком много действующих лиц. Не всякой труппы хватит, чтобы их изобразить, но это еще полбеды, потому что один актер может играть несколько ролей. Главная беда в том, что обилие персонажей создает на сцене ненужную суету и мешает понять пьесу. Советую вычеркнуть всех, кого только можно. К. А. смеется, называет меня «громометательницей» и отчаянно спорит, доказывая мне, что я не могу судить о достоинствах пьесы до тех пор, пока не прочту ее целиком. Вычеркивать он никого не собирается, говорит, что при желании это может сделать режиссер. Я сначала горячусь, а потом мне становится стыдно за мою горячность. Но действующих лиц все же много. Неуютная получается пьеса. К. А. ведет себя как репортер, которому платят за каждое написанное слово. Его «Грешница» была гораздо уютнее.