Книга Не отступать и не сдаваться. Моя невероятная история - Дэвид Ренсин

Человек широкой души

Если бы у меня была машина времени и я мог бы вернуться в прошлое и прожить свою жизнь заново, пожалуй, я поменял бы в ней не так много.

Конечно, я бы не захотел оказаться на борту «Зеленого шершня» и пережить крушение самолета; я бы не хотел дрейфовать в океане, стать пленником в японском лагере, страдать от посттравматического синдрома и постарался бы избежать всего того, что последовало за этим, но нет смысла размышлять в сослагательном наклонении. Весь этот жизненный опыт сделал меня таким, какой я есть, и привел к тому, из чего состоит сейчас моя жизнь: я рассказываю свою историю, занимаюсь благотворительностью, спасаю жизни, даю консультации и помогаю детям.

Я прожил потрясающую жизнь, особенно ту ее часть, которая касается работы с детьми.

А теперь посмотрите на результат: у меня две замечательные автобиографические книги, самая красивая женщина в мире снимает обо мне фильм – и то и дело обнимает меня. У меня чудесная семья, много друзей, вера моя крепка. Кто стал бы жаловаться на моем месте?

Я все принимаю как должное, поскольку на сто процентов уверен, что все, что ни делается, – к лучшему.

Сейчас мне 97 лет, и, как и все, я немного боюсь смерти, потому что неважно, сколько вам лет, вы ведь все равно строите планы и не хотите, чтобы вам что-нибудь помешало их осуществить. У меня ощущение, будто я прожил все двести, но я не прочь прожить еще двести, чтобы продолжить делать то, чем уже давно занимаюсь: помогать тем, кто в этом нуждается. Такой всегда была моя программа и вся моя жизнь.

Я благодарный американец, который хочет, чтобы в памяти потомков осталось его доброе сердце.

Послесловие

Спустя одиннадцать дней после того, как Луи Замперини не стало, его семья устроила небольшую церемонию, чтобы отдать дань его фантастической жизни. На вечере выступили его дочь Синтия, сын Люк, внук Клей, продюсер «60 минут» и давний друг Луи Драгган Михайлович, Анджелина Джоли, а также Кайл Готье, чьи воспоминания были приведены в этой книге.

Каждый из выступавших поделился своими воспоминаниями о мужчине, который в свое время наполнил его жизнь чем-то важным.

Люк Замперини

У отца была отличная подготовка. Когда его самолет в 1943 году рухнул в Тихий океан, папа был готов к суровому испытанию, ожидавшему его впереди. Еще бойскаутом он узнал, что пуля теряет скорость, войдя в воду на глубину три-четыре фута. А на лекциях по физиологии в университете им рассказывали, что мозг подобен мышце: он атрофируется, если его не тренировать. Пройдя курс выживания, в свое время предложенный всем солдатам на Гавайях, который, по словам Луи, посетили только пятнадцать человек, он узнал, как вести себя с акулами в воде. Обучая меня водить машину, отец не просто объяснял, как обращаться с автомобилем, он скорее учил меня просчитывать потенциальные ситуации на дороге.

Луи имел отличное чувство юмора. Вернувшись домой из кругосветного путешествия на грузовом судне в 1960-е, мама рассказала, как однажды, когда она поднималась на пирамиды, местный парень шлепнул ее по заднице. Папа спросил: «И что же ты сделала?» Мама ответила: «Взяла камень и бросила в него». На что отец заметил: «Надо было поступить по-христиански – ударили по одной половинке, подставь другую».

Когда в 1998 году мэр Дзёэцу спросил, было ли хоть что-нибудь хорошее во время пребывания Луи в японской тюрьме, тот очень быстро нашелся: «Конечно. Эти годы подготовили меня к пятидесятипятилетнему браку».

Луи всегда щедро делился своей любовью. И, как и большинство людей того поколения, выражал ее делами. Лишь спустя много лет он стал просто говорить: «Я люблю тебя». А до этого проявлял свои чувства посредством помощи тому, кто, по его мнению, в ней нуждался.

Например, ему и дела не было до крысок, которых я держал в детстве в качестве домашних животных. Но однажды, когда моя халатность чуть не привела к их безвременной кончине, отец заявил, что они еще живы, и всю ночь отпаивал их через пипетку подслащенной водой. Утром я обнаружил их живыми и здоровыми – моему удивлению и восторгу не было предела.

Уже став старше, я начал жить отдельно от родителей. Однажды отец заметил, что дерево, растущее возле моего дома, очень сильно нависает над крышей, а это опасно. Он в одиночку спилил его, пока я был на работе.

Луи творил настоящие чудеса. Конечно, он не показывал фокусов, демонстрируя свои таланты перед широкой публикой, но с ним постоянно происходило нечто волшебное, в чем легко угадывалась воля Господа. Из того, что приходит мне сейчас на ум, можно вспомнить его невероятное спасение после крушения самолета. Ведь оказавшись пригвожденным пулеметной очередью и запутавшись в проводах, он сумел выплыть из тонущего самолета. Когда японский бомбардировщик открыл огонь, ни одна из сорока восьми пуль, изрешетивших плот, не попала в тех, кто на нем ютился. Будучи в плену у японцев, отец удерживал тяжеленную деревянную балку над головой в течение тридцати семи минут.

Но самым большим чудом стало то, что отцу удалось обрести Господа и вслед за этим простить всех своих мучителей, включая Птицу. Два года он страдал от еженощных кошмаров, в которых душил Птицу, но с ними было покончено в одну минуту, раз и навсегда.

Луи был моим отцом, моим героем, моим примером для подражания. Я страшно скучаю по нему.

Драгган Михайлович

Однажды в 1999 году Луи хотел свозить меня в свой родной город Торранс, который расположен к югу от Лос-Анджелеса, чтобы показать Замперини-Филд, аэропорт, названный в его честь. Фильм, который я снял о нем к зимним Олимпийским играм, вышел годом ранее. Но все это время мы оставались друзьями, и я неизменно навещал Луи всякий раз, когда бывал в Лос-Анджелесе.

Луи вел свой минивэн «субару», а я сидел на пассажирском сиденье, и сама мысль, что за рулем находится мужчина, которому ни много ни мало восемьдесят два года, заставляла меня нервничать. Я утешал себя тем, что, если он умел управлять самолетом, уж с машиной-то точно справится. Я заметил, что Луи любил сидеть низко, немного отклонившись назад и вытянув свои длинные ноги. Мы пересекли Голливудский бульвар, потом бульвар Вествуд и направились в сторону автострады, как вдруг «ауди», ехавшая перед нами в крайней левой полосе, резко затормозила и остановилась.

В одну секунду мои глаза расширились, сердцебиение участилось, и я подумал: интересно, видит ли Луи то же самое, что и я? Потому что если нет, то все четыре кольца в логотипе «Ауди» через секунду отпечатаются на наших лицах. Прежде чем я снова обрел дар речи, Луи крутанул руль резко вправо, а затем так же быстро снова влево. Он объехал «ауди», стремительно перестроившись в средний ряд, а потом вернулся в свой.

«Черт возьми, – подумал я. – Впечатляет». Прошло две секунды. Еще три. Наконец Луи повернулся ко мне и сказал голосом человека, констатирующего факт: «А я еще ничего, как считаешь?»

Так и было.